Королев использовал элементы матричной структуры при управлении
космической программой. А Косыгин и вовсе провел реформу, где
внедрил элементы это системы. В авиационной промышленности Туполев,
Илюшин и Сухой использовали эту систему для разработки проектов,
требовавших координации между разными бюро и заводами.
Так что я, как обычно, не придумал ничего нового. Просто украл
из будущего.
— Это еще одна революция в управлении, — негромко произнес
Величковский, поправив пенсне на кончике носа. Мы с ним уже
обсуждали эту систему.
— Позвольте, — поднялся Пирогов. — Но как будет работать эта
система двойного подчинения?
Следующий час я объяснял принципы новой структуры. Постепенно
недоумение на лицах сменялось пониманием. Даже у самых
консервативных руководителей появился интерес.
— А как же связь между заводами? — спросил Бондарев. —
Расстояния огромные.
— Завтра начинаем монтаж новой системы связи, — ответил я. —
Бонч-Бруевич уже везет оборудование. Автоматические телефонные
станции, селекторная связь, промышленное телевидение - все это
создаст единый нервный центр объединения.
Я видел, как загорелись глаза у Воронова и Лопаткина, молодежь
всегда легче принимает новое. Седов задумчиво постукивал карандашом
по столу, он обдумывал технические детали. Бондарев делал четкие
записи в блокноте, у него военная привычка к порядку.
— Каждый из вас получит детальный план действий, — завершил я. —
Мы должны стать единой командой. Только так мы сможем выполнить
заказ и создать принципиально новую промышленность.
Когда все разошлись, в зале остались только мы с
Величковским.
— Знаете, Леонид Иванович, — профессор задумчиво протер пенсне,
— а ведь это действительно новаторский подход. Смелый и
неординарный. Не знаю, как приживется у нас, но задумка
интересная.
Я молча кивнул, глядя на схему. Первый шаг сделан. Теперь
предстояло воплотить эти планы в жизнь.
За окнами разгорался летний день, где-то вдалеке гудели
заводские гудки. Величковский откланялся и вышел.
Почти сразу после того, как он вышел, заглянул Головачев и
сообщил мне, что в приемной ждут Соколов, Лебедев и Штром. Те
самые, что в трудный момент перебежали в «Сталь-трест». Я намеренно
не пригласил их на общее совещание.
Они вошли в кабинет с явной нервозностью. Соколов, некогда
блестящий инженер старой школы, заметно постарел за эти месяцы.
Лебедев, специалист по мартенам, прятал глаза. А Штром, педантичный
немец, теребил в руках записную книжку в кожаном переплете.