Николай», - прочитал Белов
расшифрованный текст.
«Ну, не удивляться, так не
удивляться!» - пожал плечами Максим и сжег листок с расшифровкой в
пепельнице.
Девятнадцатого июля «Мария
Ульянова» вошла в Неву и пришвартовалась у набережной лейтенанта
Шмидта. Сходившие на берег пассажиры направлялись в довольно
скромное деревянное здание, выполнявшее роль морского вокзала. И
вот в этом-то здании и начались сюрпризы.
-HerrWeiss,Siemüssenlängerbleiben![5] - сообщил сотрудник НКВД,
проверявший у Максима паспорт.
Белов мог бы подумать, что
произошла какая-то ошибка, если бы среди сотрудников НКВД,
проверявших документы у пассажиров, не находилась сержант
государственной безопасности Киу Линь, которая незаметно подмигнула
Максиму, давая ему понять, что все в порядке.
-Stimmtetwasnicht?[6]
- вопросительно приподняв бровь, поинтересовался Максим.
- Keine Sorge,
HerrWeiss, das istnur eine
Formalität[7], -ответилсотрудникНКВД.
Точно также были задержаны
Маргарита Вайс и Конрад Цузе, после чего сотрудники
госбезопасности подхватили их чемоданы и отвели в помещение,
отведенное под опорный пункт НКВД. Грета, также, как и
Максим, увидевшая среди коллег Киу, восприняла ситуацию абсолютно
спокойно, а вот Конрад заметно занервничал. Оно и неудивительно, в
его родной Германии близкое знакомство со спецслужбами порой
закавалось весьма плачевно.
-EsistinOrdnung,Conrad, dassinddieeigenen![8] -
шепнула Цузе Грета, но не похоже было, что ее слова его успокоили.
Конрад только удивленно посмотрел на Шнайдер.
В помещении, куда привели Белова,
Шнайдер и Цузе, их уже ждал начальник ленинградского управления
НКВД Филипп Демьянович Медведь, не только благополучно переживший
события декабря тридцать четвертого года, но и повышенный в звании
до комиссара государственной безопасности третьего ранга.
Ставший наркомом внутренних дел Киров
тогда оказался в весьма неловком положении, будучи вынужденным
наказать Медведя за халатность, проявленную в его, Кирова, охране.
Понимая, что в халатности Медведя была значительная доля его
собственной вины, Киров ограничился предупреждением вместо выговора
или чего-то более серьезного и при переаттестации присвоил Филиппу
Демьяновичу звание комиссара госбезопасности третьего ранга, а не
второго, каковое обычно присваивалось начальникам управлений НКВД
по крупным областям.