Выглядел он опытным ратником, с широкими плечами, шрамами на шее
и на правой щеке, да и был облачен в кольчугу с пластинами. Но у
меня так обряжаются десятники, сотники уже все в панцирях. Так что
не понять, кто такой.
— А ты кто такой, чтобы иметь право говорить со мной? И почему
не представился, кому холуем служишь? — сказал я и сразу же
несколько пожалел о сказанном.
Пусть эмоции, пусть нельзя позволять с собой так обращаться, все
же я воевода, ну, и мужчина. Но вот оскорблять человека князя не
завуалированно, а напрямую, называя его холуем, — это неправильно,
не дальновидно.
— Пошли со мной! Князь не велел калечить тебя, — сквозь зубы,
явно сдерживаясь, сказал ратник.
— Я пойду оружным и два моих человека так же. Или я требую с
тебя вступить со мной в Круг, чтобы не было умышленного убийства, —
сказал я.
Ратник задумался, но все же разрешил. Он не мог понимать, что
забрав у меня оружие, из условного пленника, я превращаюсь в
официального, а этот статус, как было понятно, пока старались
обойти.
Очень интересная ситуация, которая складывается, в том числе из
оговорок и поведения таких вот исполнителей. Именно рядовые ратники
или командирский состав среднего и низшего звена — главный
показатель, куда дует ветер. Это князья, воеводы будут лукавить, а
вот такой простак, которому доверили сопроводить меня, качественно
врать не умеет.
Только что, исходя из анализа поведения ратника, я узнал, что
меня ждут проблемы, что никакого благостного решения, на что я
подспудно рассчитывал, не будет. Меня собрались ломать. Однако,
если бы все было однозначно, если моя участь уже решена, то и
ратник бы не сдерживался, да и на встречу бы меня не звали. Можно
же прямо здесь и убивать.
Мы шли недолго, оказывается гостиный двор, в котором меня
разместили, находился рядом с княжеской резиденцией. Давно я не был
во Владимире. Впрочем, я и был-то здесь однажды, больше года назад,
когда город только начинал строиться. И вот, всего за год,
отгрохали очень даже существенный городок с претензией на великий
град.
— Стой тут! — сказал мне, видимо, княжеский десятник, когда мы
уже вошли в терем.
Я остановился, посмотрел не на враждебно настроенного ратника, а
на оставшихся всего двух моих телохранителей, на Колота и Третьяка.
Даже эти гридни-иноки-братья, наиболее уравновешенные, казалось,
что и безэмоциональные, начинали нервничать. Но ничего не попишешь.
Мы и так выиграли для Братства, считай, шесть дней со всеми
передвижениями и ожиданиями.