— Я больше не живу с Катей, — все, что приходит на ум.
— Если это приглашение, Мышка, то я только за, — усмехается. Тут же толкает меня в грудь, делает шаг вперед и закрывает за собой дверь на щеколду. Боже...
И если вчера мне было страшно, то сегодня меня буквально обволакивает паника.
Сегодня рта ему будет недостаточно, я вижу это по глазам, сверлящим меня насквозь, по напряженной позе, словно прямо сейчас он готов на меня накинуться. Он здесь, чтобы поиметь меня. Никаких других причин его появления я не вижу.
— Помогите! — кричу, пытаясь оббежать его, но он ловит меня поперек живота и кидает на узкую кровать. Я хочу его толкнуть, но он ударом переворачивает меня на живот. Давит на голову одной рукой, коленом прижимая ноги.
— А я-то думал, мы поговорим просто, подарок вон тебе принес, а ты сразу в постельку, ненасытная какая.
— Давай поговорим, — еле выговариваю в подушку, которая стремительно намокает от моих слез, цепляюсь за этот шанс, но он только смеется.
— Поздняк метаться. Пора ебаться.
2. Глава 2.
Это животное не собирается разговаривать. Только усмехается и касается моей мокрой от слез щеки языком. Проводит по ней, словно зверь.
— Вкусная сучка. Интересно, ты везде такая вкусная?
Я ужом верчусь на кровати, пока он стаскивает с меня штаны.
— Нет, нет, давай поговорим, пожалуйста, не надо! — истошно кричу, а получается глухо, потому что в подушку.
Но ему плевать, он пальцы грубые между тесно сжатых бедер толкает, касается завитков и дергает.
— Волосы на пизде не люблю, придется убрать. Ну значит, лизать сегодня не буду.
— Ну так найди себе другую, — может, пронесет, может, он передумает.
— Хочу тебя, — шипит он, и я слышу звон ширинки. Пальцы протискиваются между ног, касаются складок. — Ну и че ты дергаешься, все равно же мокрая.
— Это просто физиология, отпусти, я правда не хочу. Я никому не скажу, что вы здесь были.
Есть хоть шанс это остановить, хоть вздохнуть, освободиться от чудовища?
— Пожалуйста, — последнее, наивное и такое сопливое.
— Да не ной, сосать тебе вчера понравилось, значит, и это понравится, — хмыкает он и раздвигает ягодицы, приставляет что-то твердое и горячее. Паника топит, я в ней захлебываюсь, кричу, но словно в пустоту.
— Нет, нет! А-А! — что-то огромное пытается разорвать меня на части. — Больно, больно, больно!