Под тихих смех Фабьен, я вытащил девочку на улицу, и под ручку
бодро пошёл в сторону городских ворот.
– А куда мы идём? – неуверенно, но уже понемногу проникаясь
расточаемым мной авантюризмом спросила она.
– Искать больше друзей! Чтоб потом играть в разные игры! –
радостно заявил я. – Ты тоже смотри. Это охота! Кого увидим,
догоним, набросимся и задружим!
– А обязательно охотиться и набрасываться? – робко спросила
девочка.
– Не зна-а-аю… – деланно задумался я и улыбнулся. – Это весело.
Тебе же весело?
– Наверное? Но немножко страшно, – призналась девочка.
– Тогда можем просто погулять, пока не станешь смелее, –
уверенно кивнул я. – Какие места тебе нравятся?
– Собор!
– О, пошли-пошли! Я там ещё ни разу не был, – охотно согласился
я. – Покажешь?
– Покажу, – повеселела она.
Возня с детьми всегда меня успокаивала и настраивала на
благожелательный лад. Навевала уютное чувство дома… и мама, и папа
были педагогами. Прирождёнными. Естественно, детей они оба обожали
и хотели завести их много-много, а получилось только меня – больше
маме запретили врачи. Но мои родители, как адекватные и зрелые
люди, нашли способ не только исполнить свою мечту, но и сделать это
с пользой для общества. Они зарегистрировались как фостерная семья,
и считали плохим тот год, когда на Рождество за столом было меньше
восьми голов. Мама со смехом рассказывала, что пока я был
маленький, меня нянчили старшие “братья и сестры”, а когда я
подрос, за всеобщего старшего брата стал уже я. Дана подкалывала,
что у меня из-за этого выработались инстинкты наседки и
ответственность за весь мир. Но мне все нравилось. Придумывать
игры, вовлекать в них всех, следить чтоб подопечные были сыты и
целы, подбирать ключики к новеньким, не позволяя испуганным детям
замкнуться в себе оказавшись в незнакомой обстановке. Заботиться о
них, получать в ответ любовь и доверие, внутренне дивясь тому какие
разные формы они могут принимать. Хотя с угрюмкой-Алексом нашла
коса на камень… его “броню” недоверия к окружающим смогла
расколупать только мама.
Возиться с детьми я не прекратил даже когда поехал учиться в
Колумбийский университет. Я периодически сбрасывал стресс работая
аниматором в приютах и больницах, и каждый раз звал с собой Алекса
– он уморительно кривил рожу, прежде чем отказаться. Мерсер детей
не любил, да и людей в целом тоже.