– Приятно?
Она по-совиному моргнула, словно не веря, что можно задать такой
вопрос, зная очевидный ответ.
– Что касается ответа ваших сомнений... да, Релла. Ты достойна,
– я погладил её по голове, чем вогнал девушку в окончательный
ступор. – И я достоин. В конце концов, это решать не нам, а тем кто
нас так назвал. Грустно, конечно.
– По... чему? – выдала она, все ещё ошарашенно глядя на
меня.
– Им есть с чем сравнивать, – я вздохнул, и убрал руку от мягких
волос. – Какая же жизнь должна быть, чтобы бескорыстные хорошие
поступки воспринимались как божественная милость? Впрочем, роль тут
играет ещё один фактор. Меня обозвали святым за то, что я делаю
вещи недоступные их пониманию. “Чудеса творю”. А вот вас, за то что
вы остаётесь доброй и бескорыстной на протяжении немалого времени.
Деятельно доброй: каждый день встаёте и идёте помогать тем кто
нуждается в помощи, ничего не требуя взамен. Это требует немалой
воли, решительности, преданности своему делу. Тем более если знать
о вас то, что знаю я... вам ведь по утрам даже руку поднять должно
быть тяжело.
Она удивлённо посмотрела на меня, а затем тихо, но искренне
рассмеялась.
– М-м? Я не прав?
– Нет-нет, дело не в этом, просто я подумала “а, наверно так
чувствуют себя мои прихожане”. Необычно оказаться той, кого
утешают, – она улыбнулась. – Необычно и приятно. Спасибо вам,
Джек.
– У вас не особо счастливая жизнь, да, Релла? – с искренним
сочувствием спросил я. – Раз вы так реагируете на дружеское
отношение.
– Для меня это... в новинку, – с небольшой запинкой призналась
она. – У высшей аристократии нет друзей, только интересы и
ситуативные союзники. Так говорил отец, и он... был верен своим
словам. Я всегда была среди них белой вороной, и избегала общения
насколько могла, но даже так...
Она прикусила губу.
– Я всегда сомневалась, насколько велика моя заслуга в том, что
я стала “святой”, а насколько это план церковных иерархов.
– Моё мнение вы уже знаете, Релла, – улыбнулся я. – “Достойна”.
Но вы внезапно стали необычайно искренней...
– Я решила что так будет лучше всего, – с её губ слетел смешок.
– Просто сказать все, что думаю и чувствую. Что гладить меня по
голове это больше фамильярности чем я готова принять, но перейти на
“ты” после всего произошедшего будет неплохо. Что у тебя ужасное
чувство юмора, пусть на него и сложно обижаться. Что я хочу, чтобы
ты перестал меня дразнить, но боюсь, что это сделает наши разговоры
такими же сухими и формальными как с другими аристократами. Что я
отчаянно смущена а часть меня кричит, что сейчас делаю страшную
глупость, но не могу остановиться.