— Что там? — поинтересовалась сестра шепотом, когда все вышли из-за стола и расположились в мягких креслах и на диванах.
— Мой билет на свободу.
Мужчина с интересом приоткрыл крышку и по-настоящему завис, я впитывала реакцию и ждала взрыва эмоций. Он исподлобья посмотрел мне в глаза. Лицо было непроницаемым, а через секунду он разразился хохотом. И засмеялся еще громче, когда я разочарованно выдохнула, понурив плечи.
— Да что же там? — Паша вытягивала шею. — "Машенька"? — она прикрыла рот руками, когда матушка, заинтересовавшись бурными эмоциями гостя, заглянула в подарочную коробочку. — Ты серьезно?! Подарила мелок от тараканов человеку с именем Станислав Станиславович?
— Можешь к нему обращаться Таракан Тараканович, — поправила я шепотом сестру, — ну, или Стасик Стасикович, но это в крайнем случае. Паш, ты же понимаешь, что мне пора делать ноги? — спросила я. Та согласно кивнула, и я, взяв туфли в руки и собрав игрушки Макса, позвала племянника: — Максюш, идем, я уложу тебя спать. Прошу прощения, — извинилась перед остальными и, взяв ребенка за руку, сбежала от урагана по имени Екатерина Петровна. Матушка даже не пыталась скрыть свое недовольство, раздувая ноздри и постоянно одергивая отца. — Скажи всем спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — повторил племяш.
— Спокойной ночи, — услышали мы в ответ, поднимаясь по лестнице.
— Ну, ты ко мне или в свою комнату?
— А можно к тебе? — недоверчиво спросил племянник.
— Нужно! Мне одной будет страшно, а с таким защитником, как ты, и бояться нечего. Только пижаму надо взять.
Еще как нужно! Надеюсь, что племяш спасет меня от разъяренной матушки.
Как и ожидалось, она поднялась, как только все разошлись по своим комнатам. Открыв дверь на негромкий стук, я указала на ребенка, сопящего в моей постели, и поднесла палец к губам.
— И не забывай, что за стеной ваш дорогой гость, — прошипела я.
Накинув халат, я шла за матушкой, спускаясь по лестнице.
Плотно закрыв дверь в кабинет на первом этаже, она принялась за свою проповедь:
— Я не ожидала такого позора, — матушка расхаживала от кресла, в которое я уселась, поджав ноги, к стеллажу, забитому книгами. — Ты понимаешь, насколько оскорбила человека?!
— Мне не показался он оскорбленным, человек имеет чувство юмора.
"На мою беду", — добавила про себя.
— Зачем ты открыла свои наколки?!