Александра вздохнула, с сомнением покачав головой.
– Легко сказать! В Петербурге дорогая жизнь, да и примут ли нас в тамошнем обществе?
– Но ведь в Петербурге можно жить по-разному и на разные средства, – заметил Сурин. – Не обязательно вести такую жизнь, что предполагает бешеные траты, например, на шитье тех же бальных нарядов. А что касается общества, то в столице оно неоднородное. Можно найти знакомства среди небогатых, но образованных и культурных дворян. Это будет не высший свет, но зачем он вам? Ничего в нем хорошего нет – тот же провинциальный бомонд, только манеры получше да наряды дороже.
– Вот вы какого мнения о высшем столичном свете, – Александра посмотрела на него с любопытством. – Не очень-то лестного. Ну а другой круг… Откуда вы о нем знаете? Разве вы общаетесь с интеллигентами?
Сурин иронично усмехнулся.
– А вы думали, что мой круг – это лишь нувориши да обедневшие аристократы, не брезгующие общением со мной из соображений выгоды? Да, таких знакомых у меня хватает. Но вы забываете, что я не чиновник, а делец. Стало быть, мне нужно нанимать на работу людей не по знатности и не по протекциям, а по деловым качествам. Таких, как ваш приятель Ракитин, например. – Он глянул на нее с озорной улыбкой. – Ну и, само собой, мы общаемся не только в служебных рамках.
Какое-то время Александра молчала, обдумывая услышанное. Потом посмотрела на Сурина с веселым удивлением.
– Какой у нас получился необычный разговор, не правда ли? И такой интересный! Даже жалко, что мне пора уходить. Но мне и правда пора, а то опоздаю к подруге, и она будет волноваться.
– В таком случае не стану вас задерживать, – сказал Сергей, стараясь не показать огорчения. – Проводить вас до экипажа?
– Нет, это ни к чему, – возразила Саша. – До свидания, Сергей Николаевич, и… благодарю за приятную беседу!
– Это я вас благодарю, – ответил он. И не удержавшись, спросил: – Надеюсь, я увижу вас на балу в Дворянском собрании?
– Ну, разумеется, – усмехнулась Саша. – Как же я могу пропустить такое важное событие местной светской жизни! Только не просите у меня мазурку, я не могу танцевать ее с вами второй раз…
Она прикусила язык, ужаснувшись своей невольной бестактности. Ведь Сурин и в мыслях не держал приглашать ее на какой-то танец: больно ему это нужно после того, как она отвергла его ухаживания.