Савелий Кузьмич Голубкин жил в собственном небольшом доме, стоявшем в пустынном переулке близ Крюкова канала. Прежде чем открыть дверь на звонок Новосельского, он выглянул в зарешеченное окно. Роману Даниловичу показалось, что лицо ростовщика не очень довольное, и он сразу приготовился к настойчивым убеждениям.
– Жди меня тут и никуда не уезжай, я скоро, – сказал он извозчику, доставая из экипажа коробки.
Голубкин встретил его приветливо, хотя и довольно сдержанно. Он долго рассматривал вещицы из шкатулки, вертел перед собой фарфор и серебро и, наконец, с тяжким вздохом посмотрел на князя:
– Даю шесть тысяч рублей, и то лишь из уважения к нашей старой дружбе.
Новосельский едва не выругался от огорчения и злости.
– Помилуйте, Савелий Кузьмич, как шесть тысяч? За все это?!
– Но, дорогой князь, я ведь рискую не только не получить прибыли, но еще и остаться в накладе, – развел руками Голубкин. – Ежели вы не сможете отдать мне долг, мне придется хорошо постараться, чтобы продать эти вещи и выручить шесть тысяч. О моей же выгоде тут даже и речи не идет.
Новосельский сердито засопел:
– Савелий Кузьмич, да побойтесь Бога! Тут одни серьги должны потянуть тысячи на три!
– Пожалуй… если бы они продавались в магазине. А какой ювелир возьмет их у меня за полную цену? Да и фасон устарел, нынче такое носят только немолодые дамы. И с остальными вещами такая же петрушка. Одна лишь табакерка ценная, потому что по нашим временам считается антикваром.
– Ну, хоть десять тысяч! Меньше никак нельзя!
Голубкин сочувственно улыбнулся и снова развел руками.
– Увы, князь, не вытанцовывается!
Новосельский взволнованно прошелся по комнате.
– Эх, Савелий Кузьмич! Запамятовали вы, как в былые времена я вытаскивал вас из разных неприятностей! Если б не мои связи, вам бы уже давно пришлось свернуть свои дела да, пожалуй, уехать из столицы. Ведь выручал же я вас, правда? А вы теперь меня выручить не желаете!
На круглом, чисто выбритом лице Голубкина отразилось душевное страдание.
– Батюшка Роман Данилович, да ведь и я вас не раз выручал из денежных затруднений! То, что долг платежом красен, я всегда хорошо понимал. Но сейчас… Ведь, признайтесь, не вернете же вы мне этих десяти тысяч! – Пронзительные глаза ростовщика впились в лицо Новосельского. – Прошлый раз не вернули, пришлось мне покрутиться со сбытом ваших вещей, чтобы не остаться в убытках. А теперь как бы хуже не вышло.