— Во-первых, это недоказуемо. А во-вторых, не колышет.
— Вань, она точно не для тебя. Одумайся. Ты же вообще женщин
боишься. Даже проституток.
— Не боюсь, а слегка опасаюсь. Это разные вещи. Тем более
проституток. А Свету я совсем почему-то не опасаюсь. Наверное,
потому, что люблю.
— О как. Уже люблю. Часок за одним столом посидел — и сразу
любовь?
— На себя посмотри. И почему часок? Не знаю, как тебе, а мне
лично двух секунд хватило, чтобы всё понять.
— Чёрт, мне тоже. Может даже, и вовсе одной. Во влипли… И что
теперь делать?
Друзья умолкли. Думать о том, что теперь им делать, не хотелось.
Хотелось думать о Светлане. И только о ней.
— Так не пойдёт, — сказал наконец Сыскарь, отбросил одеяло и сел
на кушетке, спустив ноги на пол. — Придётся использовать старинное
русское средство. Оно же последнее. Только давай тихо, не хватало
ещё разбудить хозяев.
Он встал, бесшумно прошёл к своей сумке, лежащей в углу, достал
из неё бутылку коньяка и поставил на стол.
— У меня две было, — пояснил он Ивану, который с искренним
интересом наблюдал за действиями напарника. — В нашем деле
надеяться, что хватит одной, глупо.
Посредине овального, покрытого льняной скатертью стола на
подносе стоял графин с водой и два гранёных стакана донцами
вверх.
— Привет из двадцатого века, — умилился Сыскарь. — Уже и не
помню, когда последний раз видел подобный натюрморт вживую. Правда,
закусить нечем, но хороший коньяк можно и не закусывать. Водичкой
запьём, если что.
— У меня есть, — сказал Иван.
Он поднялся с раскладушки, выудил откуда-то из недр своей сумки
плитку шоколада, положил её на стол и уселся напротив Андрея.
— Сладкоежка, — констатировал Сыскарь, тихонько откупоривая
коньяк и неслышно, по стеночке, разливая его по стаканам. — И
всегда таким был. Смотри, от сладкого полнеют. Ты уверен, что ей
нравятся низкорослые толстые мужики?
— У меня нормальный средний рост, — важно сказал Иван. — Не то
что у некоторых дылд коломенских.
— Коломенская — это верста, — парировал Андрей. — А дылда, она
стоеросовая.
— Дубина стоеросовая. Дубина, а не дылда. С осину вырос, а ума
не вынес.
— Верно, дубина, — подумав, согласился Сыскарь. — Признаю. Это
мне образ Светланы мозги затуманил. Но и ты с дылдой коломенской
маху дал. Так что один — один. За это и выпьем.
Выпили, закусили шоколадом, помолчали.