Интернат, куда я попала, был для тех, чьи родители были осуждены, и кого никто из родственников не захотел взять к себе. Кто-то и родился уже за решеткой, от кого-то отказались при рождении. Таких, кстати, немного было, они быстро исчезали. Я не вникала, меньше знаешь – целее будешь.
Там в семь лет меня и убили в первый раз. Говорю же, не любят там тех, кто в «благополучной» семье жил. Свои законы, свои правила. Откуда знаю, что убили? Видела и свет, и родителей. И не могла я выжить, так доктора сказали.
Они столкнули меня на реке с мостков. Якобы случайно. Я плохо плавала тогда, барахталась, пытаясь выгрести, они не дали. Я помню, как шла ко дну, помню ужас, помню, как вода обжигала все внутри. А потом были мама и папа. Мы сидели с ними на берегу и вспоминали нашу жизнь, глядя, как взрослые ныряют, ищут и достают мое тело. Его успело отнести вниз по течению. Как пытаются что-то делать с ним, первую помощь оказать, но я-то знала, что все кончилось и теперь я с мамой и папой! Да и взрослые уже сдались, только один сторож, что прибежал на крики, все пытался меня «оживить». А потом папа строго посмотрел на меня и сказал, что не надо бояться смерти, это неизбежно, но это не конец. И что сейчас мне надо будет вернуться и во что бы то ни стало выжить, потому что мое время еще не пришло. И тогда меня вернуло в тело. Но я забыла все, что было до этого дня. Остались лишь те воспоминания, которые были в голове, пока я говорила с родителями.
Три месяца после этого я пробыла в больничном крыле. Там и встретила следующий день рождения. Ко мне приходил только Степан Григорьевич, сторож. Он то и объяснил, почему меня ненавидят, и что все равно будут пытаться выжить. Говорил, что надо быть умнее и хитрее, учиться предугадывать, наблюдать и подмечать, а самое главное – никому не верить. Последнему я научилась очень быстро, выбора не было.
Принц Филипп
Леврония сидела, забившись в угол дивана в гостевых покоях центрального крыла дворца, смотрела испуганно на Триса и дрожала от холода. Филиппу стало невыносимо стыдно. Ему подумалось, что понятно теперь, почему пропал свиток из королевской сокровищницы. Они с отцом не достойны своей страны. Король давно думает лишь о том, как вкусно и сытно поесть, да сладко поспать, ему нет ни до чего дела. Высочество с отцом Триса искали, почему принимаются столь странные законы в последнее время, думали, что кто-то ведет свою игру в Канцелярии, или подученные фаворитки оказывают влияние на монарха, но теперь принц склонялся к мысли, что и отец, и он просто погрязли в собственном величии. Он ведь даже не догадался накинуть на девушку плед, так увлекся спором с Трисом, и она все это время почти раздетая лежала на холодном кожаном диване. «Кстати, – подумал Филипп, – а почему на ней под блузкой ничего нет? Неужели все же… Да нет, не может быть. Ну, вон же, дрожит вся, кусает бледные губы. Надо насчет чая горячего распорядиться, хотя бы согреть ее».