огнос, общий язык.
Незнакомый акцент при этом сохранился.
Логнос я знала неплохо, но говорила на нём последний раз ещё в пансионе, более шести лет назад.
– Хорошо, вопрос с одеждой более-менее понятен. То есть вообще нет, но вы… ты так и не сказал, кто ты такой, – напомнила я на общем.
– Меня зовут Рене. Последние… полтора… года я обитаю вот здесь, – он медленно вытянул руку и указал на стену возле окна.
Там висела клетка моей совы. Я уставилась на прутья и открытую дверцу пустой клетки, перевела взгляд на сидящего в кресле незнакомца, его тонкий нос, чем-то напоминающий клюв… яркие янтарные глаза.
Кочерга выпала из ослабевших пальцев и звонко ударилась о каменный пол.
И всё-таки я не спешила верить своим глазам. Что глаза видели? Отсутствующую в комнате сову и незнакомого исхудавшего парня, которого ноги совсем не держали. Да, глаза необычные, но в разных уголках империи с какой только внешностью люди не встречались! Этот выглядел человек человеком, подумаешь, глаза! И ногти, неуловимо напоминающие птичьи когти. Ерунда, просто не стриг давно, мало ли, для чего понадобилось их отращивать! А цвет… Может, покрасил! Мало ли, для чего!
Наверное, я слишком ушла в себя, очнулась от пристального взгляда, прикрыла рот, с сожалением покосилась на ставшую почти родной кочергу.
– Давайте… давай-ка ещё раз. Ты утверждаешь, что живёшь в этом доме. В моей комнате. Вон там, на прибитой к стенке палочке.
– Да.
– В облике совы, – самым мирным тоном уточнила я.
– Это сыч, – не согласился янтарноглазый.
– Ещё лучше!
– Наоборот: сова… покрупнее будет, не так обидно… было бы. Нет, вру: обидно в… любом случае.
– Хорошо, пусть будет сыч. Ты оборотень, так? Никогда не слышала о перевёртышах-птицах. Кстати, как правильно к тебе обращаться: айт Рене или дэйн Рене?
Должно быть, всем своим видом я выражала полнейшее неверие: странный гость косился на меня чуточку обиженно.
– Я не очень разбираюсь в принятых у вас обращениях. По имени будет … достаточно. Я не оборотень.
– А кто? И почему раньше не показывался?
– Не получалось.
Глядя на него, безудержно тянуло подкалывать и подшучивать: верный признак, что перенервничала. Зато успокоилась немного, решив про себя, что угрозы он всё-таки не представлял. На беглого каторжника не походил, слишком беленький и чистенький: неплохо его в прошлый раз отмыла, не считая того, что в Бейгор-Хейл никакие каторжане не полезли бы.