Мы неспешно продвигались по извилистым просёлочным дорогам,
минуя основные тракты. Придорожные трактиры и постоялые дворы
оставались в стороне — Базил предпочитал устраивать ночлег в
укромных местах, подальше от любопытных глаз. Каждый вечер, когда
солнце клонилось к закату, мы разбивали лагерь у опушек лесов или в
защищенных от ветра ложбинах.
Раненые, благодаря целебным настойкам Харди, быстро шли на
поправку. Даже Корх, чье плечо было пробито стрелой, уже мог
держать меч и нести дозорную службу. Но эта обманчивая идиллия
только усиливала мою тревогу — слишком уж гладко все складывалось,
словно кто-то намеренно расчищал нам путь…
— Держи клинок свободнее, Корин! Меч должен стать продолжением
руки. Вот так, правильно. Теперь защита... Нет, локоть выше! —
прервал мои тягостные мысли зычный голос Базила. — Куда?! Уходи
влево!
— Кхм... больно грозен Базил сегодня... держи, это придаст тебе
сил, — проговорил Харди, протягивая мне глиняную кружку с дымящимся
отваром, — Мел, ты третий день молчалива и мрачна, что тебя
тревожит?
— Кхм… слишком лёгкий путь, — усмехнулась, делая глоток
ароматного напитка, — в «Пьяном гоблине» было полно ушей и глаз,
весть о королевском золоте наверняка разлетелась по всей округе. Но
за столько дней пути — ни одной попытки нападения.
— Возможно, слухи не просочились за стены таверны, — пожал
плечами лекарь. — К тому же мы держимся подальше от торговых
трактов, где обычно промышляют разбойники.
— И все же...
— Не накликай беду раньше времени, — оборвал меня Харди и, с
шумом втянув аппетитный запах, доносящийся от походной кухни, где
вокруг дымящегося котла уже собрались часть проголодавшиеся
наемники, громко выкрикнул. — Клянусь всеми богами, Том, твоя
стряпня заставляет забыть обо всех невзгодах. Где ты научился так
готовить?
— В молодости служил коком на торговом судне, — отозвался повар,
довольно улыбаясь и, не переставая помешивать варево в закопченном
котле. — Когда на исходе третьей недели плавания в трюмах остается
лишь подпорченная крупа да черствые сухари, приходится проявлять
настоящие чудеса стряпни. А уж если шторм затянется, и вовсе
доводилось творить невозможное из горстки припасов.
— Отмерь-ка мне немного, — попросил Харди, а вскоре и остальные
наемники, привлеченные дразнящим ароматом Томовой стряпни,
потянулись к костру, устраиваясь на потертых плащах и седельных
сумках. Через несколько минут воздух наполнился звоном ложек о
глиняные миски и довольным причмокиванием — после долгого дня в
седле даже простая походная похлебка казалась настоящим пиром.