Я чуть язык не проглотила, благо горло свело.
Метрах в тридцати от нас стоял все тот же мужчина, в которого меня угораздило врезаться там, внизу. Но смотрел он действительно странно. Даже, когда мы обе повернулись, он ничуть не смутился. Наоборот, в его взгляде снова полыхнуло расплавленное золото, и это было заметно даже с такого неблизкого расстояния.
Теперь я могла посмотреть на него всего, и это впечатляло не меньше, чем те злосчастные кубики и мерцающие узоры, растекающиеся под кожей. Чрезвычайно высокий, уж точно на голову выше статистического землянина. Широкий в плечах, мощный в бедрах. Безупречные, будто тщательно вылепленные мышцы на груди и руках, и эта перевязь, еще больше подчеркивающая их рельеф. Волосы собраны плетением назад, благодаря чему бросается в глаза широкий лоб, четкий овал лица с крупными чертами. Почти рубленные скулы смягчаются густой аккуратной щетиной, и, наверное, только благодаря этому его грозный вид не отталкивает. Я бы могла рассматривать его вечно, потому что таких людей не бывает! Хотя, о чем я? Не человек он, во всяком случае, в обычном понимании этого слова.
Рассматривая лицо, я снова прилипла взглядом к его глазам, выражающим облегчение и тихую радость. Будто лет пятьдесят мы провели в разлуке, и, наконец, воссоединились.
Странные эти манурцы. Интересно, они все такие? И среди этих горячих полураздетых красавцев мне придется жить как минимум год? О. Мой. Бог.
Институт, в котором я работала, занимался лечением синдрома Клаца –редкой болезни, поражающей иммунную систему человека. После смерти самого профессора Клаца, я осталась единственным специалистом в этой области, и моя поездка на Ману-р была вовсе не развлекательной. Сам император Рамус Дарс лично пригласил меня на свою планету, чтобы я смогла заниматься исследованиями под его покровительством.
Я не размышляла ни минуты. На Земле меня больше ничего не держало. Институт давно не финансировался, отдел даже хотели закрыть, но из уважения к профессору нам выделяли крохи. А после его смерти мне явно дали понять, что тратить деньги на изучение болезни, которая поражает одного на миллион, больше не намерены.
Родители мои давно переселились на Салану, а муж…А мужа у меня никогда и не было.
Семь лет прошло, а горечь до сих пор заполняет сердце, которое, я думала, он вырвал и забрал с собой. Но, нет. Оно все так же билось в груди, даже не надеясь больше полюбить кого-то, кроме нашей дочери. Наверное, это был его прощальный подарок мне.