— С днём рождения
вас, — ухмыльнулся он. — Я не знал, честно говоря, просто услышал,
как Сбитнев вас поздравлял. Через губу, кстати. Но вы ему такого
жару задали, что понять его можно... Жёстко вы его отделали.
Уважаю. Всю правду выложили, у него аж зад задымился.
Мой спутник
раскатисто рассмеялся. Грубые черты его лица смягчились, и он
поднял бокал. Я же к своему не притронулся. Голова раскалывалась. И
гудела, как чугунный мост. Таблетки от давления два дня, как
кончились, так что их отсутствие давало о себе знать. А может, и не
из-за них. Мало ли причин для головной боли у не слишком молодого
человека…
Я медленно
повернул голову до упора, выворачивая, насколько было возможно
вправо и вверх. Натянул мышцы, пытаясь улучшить кровообращение.
Потом проделал то же самое в другую сторону. Стало чуть
легче.
В салоне,
рассчитанном на шестерых пассажиров, мы находились вдвоём — я и
этот здоровый полкан. Серёжа. Наш, гэрэушный, но по службе я с ним
не пересекался, только вчера познакомились. Я-то больше по
«музыкантам» специализировался, да по прочим артистам. В последнее
время в Сирию летал редко, а он, как я понял, постоянно сюда
нырял.
— Поздравляю,
короче, — отсмеявшись, продолжил мой спутник. — Сколько вам сегодня
стукнуло, кстати?
— Тридцать семь, —
неохотно ответил я и бросил взгляд на пилота. — Наоборот только. И
не сегодня, а вчера.
Пилот был один,
второе кресло пустовало. Я отвернулся к иллюминатору и посмотрел на
редкие белые пёрышки облаков, тёмную блестящую гладь воды, и
оставшийся далеко-далеко берег, жёлтый песчаный пляж.
— Да ладно? —
недоверчиво протянул попутчик. — Семьдесят три что ли, если
наоборот? Чё-то вы заливаете, по-моему, товарищ
полковник.
Вот тебе и «что
ли». Сам не заметил, как такое случилось. Семьдесят три. Как
говорится, если ты проснулся утром и у тебя ничего не болит, значит
ты умер. Вообще-то не так. Если прислушиваться к болячкам, то они
сразу повылезают, но если у тебя есть задача и жизненная программа
— ещё ничего не кончено. Живи и выполняй. Но и о здоровье не
забывай, конечно.
Я глянул в глаза
своему спутнику. Нормальный мужик, в принципе. Профессионал. Он
кивнул, отсалютовал мне бокалом, запрокинул голову и влил в себя
тёмную жидкость. И в тот же миг по корпусу самолёта волной
прокатились короткие сильные удары. Как горсть камней. Борт тут же
резко накренился и, сорвавшись, по большой пологой дуге понёсся к
воде.