Вывод напрашивался сам собой – это был не мой мужчина, я была не его женщина. Как бы сказала педагог Галина Ивановна (скоро и о ней): «Главное, себе не врать». Как сказала бы сексопатолог и ворожея Аннушка: «Срок годности нашей любви истек». И спасибо, что мы не успели начать выполнять тот длинный список, который обязательно бы привел наши жизни к краху.
***
В тот вечер вернувшись с работы, Вадик впервые не смог посмотреть мне в глаза… А я впервые прочла его как открытую книгу, точнее, как бесплатное приложение к моему роману… И совсем не нужно было быть гадалкой или психологом, чтобы понять: пришло время расстаться… и дело было даже не в скоропостижной измене с какой-нибудь одинокой юбкой.
– Неужели ты поверила сказкам какой-то сумасшедшей толстухи, которую знаешь всего-то месяц? – кричал Вадик, не в силах выдержать мой взгляд. – Веришь россказням каких-то проходимцев, собираешься разрушить то, что мы, между прочим, вдвоем строили эти два года!
Меня очень удивили тон, крик, бегающий взгляд, ведь я еще не успела изложить моему дорогому симпатяге свои умозаключения. Вместо этого подошла к зеркалу и всмотрелась в свое лицо, находя его действительно новым и странным: то ли из-за болезни, а может быть, по другой причине, взгляд как-то обострился, стал пронизывающим, легкий свет в нем померк, осела некая сосредоточенность… Мне даже самой с трудом удавалось не отвести глаза, лицо менялось на ходу, проявляясь чьим-то чужим, суровым, решительным… Даже бестолковый Вадик прочел на нем то, что только формировалось у меня в голове.
– Не понимаю, чего ты хочешь? – все не унимался он, беснуясь на кухне. – Хочешь печать в паспорте? Этого тебе не хватает? Чтоб обрадовать твоих подружек? Ну хорошо, давай поженимся! В чем проблема? Да хоть завтра!
Я усмехнулась – надо же, как молниеносно, одним лишь волевым потугом работает сила намерения…
Повисло молчание. Пыл молодца утих, и он, к моему удивлению, упал на колени и стал просить:
– Беллочка, прости меня. Прости, пожалуйста! Это была ошибка, дурость, глупость… Я сам не ожидал, сам расстроился… – сбивчивые фразы не меняли правду, лежавшую на поверхности. Но все это было уже неважно…
– Встань, Вадик, не позорься…
– Беллочка, ты моя любовь… Правда! Моя радость! Моя отдушина! Только ты меня понимаешь… даже больше, чем я сам себя, – он зарыдал. – Не бросай меня, прошу… Я без тебя умру…