— Ничего не знаю. У меня
приказ доставить капитана Клюковкина в Кандагар. Другого приказа не
было. Так что летим в Кандагар… — сказал Рашид и рванул в кабину
экипажа.
Его тут же остановил Холодов и
начал ему что-то говорить. Из-за шума в грузовой кабине два офицера
переговаривались душераздирающими криками друг другу в
уши.
И судя по эмоциональной
жестикуляции, Саламов продолжал стоять на своём. Молодец,
лейтенант.
Но как мне кажется, вся эта
«катавасия» с угоном подходит к какому-то интересному моменту.
Совпадений и странностей выше крыши. Осталось дождаться появления
кураторов в лице Казанова и Римакова.
— Лейтенант, выполняйте
приказ, который вам передали. К вам тоже будут вопросы, — услышал я
слова Холодова, присаживаясь рядом.
Я подмигнул Рашиду и показал
поднятый вверх большой палец. Саламов сел напротив, убирая автомат
за спину и откидываясь назад.
Когда все зашли, бортовой
техник быстро запрыгнул в грузовую кабину, и вертолёт резво
оторвался от земли, поднимая в воздух пыль, сухую траву и
камни.
В грузовой кабине
парни-разведчики моментально уснули. Пыльные, измученные и
израненные — все как один. Только прилетевшие с группой эвакуации
доктора колдовали над Петрухой, Василием и другими тяжело
раненными.
Ми-24 ещё кружили над местом
эвакуации, а наш вертолёт продолжал следовать курсом на
Кандагар.
— Капитан, кто эти
заинтересованные люди? — спросил я у Холодова, когда мы уже
отлетели от места боя.
— Потерпите. А лучше
отдохните. Вас ожидает очень длинный день, — ответил
особист.
Возможно, и не менее длинная
ночь у меня ещё впереди. И есть у меня сомнения, что проведу я её в
модуле на скрипучей, но очень мягкой кровати. Вопросов ко мне
«накопилось» за эти часы много.
Как только один из фельдшеров
освободился, он принялся осматривать меня. Быстро обработал мне все
раны и предложил отведать 50 грамм «чистого» для снятия стресса.
Отказываться не стал.
Через пять минут Холодов начал
понимать, что вертолёт летит не в Лашкаргах. Слишком далеко
находится от нас река Гильменд, а её приток Аргандаб, наоборот
становился всё ближе.
Особист поднялся с места и
заглянул в кабину экипажа. Бортовой техник уступил место, и Холодов
начал общение с Леонидом. Ни к чему это не привело. На борту
командир всегда один. Он царь, Бог и начальник.