Я задумался. Катя была права. Нет в отношениях наказания хуже,
чем когда кто-то, к кому ты равнодушен, размазывает по тебе
влюблённые сопли.
- Понимаю.
- Раз понимаешь, не мешай мне тебя любить, как мне нравится, и
получать от этого удовольствие. Если я решу умереть ради тебя, не
хватай меня за руку, не обламывай кайф.
- Тьфу на тебя! - я решил обратить это в шутку, хотя понимал всю
серьёзность сказанного.
Катя вздохнула, и я решил не строить из себя придурка.
- Извини, - произнёс я. - Но и ты пойми, что я очень тебя люблю
и очень не хочу тебя потерять. Прикинь, когда ты упала, я дал
клятву Саймону, что возьму его бандитскую рожу в команду, если он
тебя вылечит.
- Вот это номер! - Катя хотела рассмеяться, но придержала рукой
свежий шов и сдержалась.
- Ни фига не смешно. - Я нахмурился. - Клятва на крови любимой
женщины, это нормально, что ли?
- Как минимум, это очень приятно для любимой женщины. - Катя
поманила меня пальцем, я наклонился, и она очень нежно коснулась
губами моих губ.
Но всё равно, даже после того разговора, чувство вины меня не
оставило, и я знал, что с этими многими чувствами вины за бедствия
близких людей, мне придётся прожить жизнь.
Сайман, конечно, остался, хотя мне и пришлось проявить
авторитарность. Борис был против чужака, да ещё который на короткой
ноге с бандитами, Док твердил о неоправданной склонности Саймона к
риску на пустом месте, но мне было без разницы.
- Я командир, за мной последнее слово в наборе команды, - заявил
я тогда.
О кровавой клятве, конечно, рассказывать я не стал. Не пристало
Железному Хаю как называли меня за глаза, тонуть в чувствах
кисейной барышни.
Кстати, на самом деле никто не пожалел, что Саймон остался.
Едва кончились выходные, с завода пришло сообщение, что нам
везут батиплан. Борис радостный заскочил в нашу с Катей комнату без
стука, хотя раньше никогда себе этого не позволял.
— Едут! — сообщил он с сияющими глазами.
Мы сразу поняли, кто едет и с чем, переспрашивать было глупо. Мы
втроем уже больше года ждали этого дня.
— Ура! — Катя вскочила из-за стола и захлопала в ладоши.
А я ничего не сказал. Вспомнилось, как после гибели Кочи мы
перевозили золото в Бенкулу, как нашли базу и начали ее
обустраивать. А потом, в одну из штормовых ночей, я выложил новым
партнерам свои соображения насчет сверхскоростного подводного
аппарата. Я не был инженером, но и мне было понятно, что
механическое средство под водой не сможет конкурировать с торпедами
в скорости. Обычное подводное средство — по крайней мере. Но моя
идея состояла в том, чтобы сменить для аппарата среду — дать ему
возможность перемещаться в облаке газа, не поднимаясь выше
поверхности океана. Сделать это, на мой взгляд, можно было только
одним способом — разогревать воду вокруг корпуса до газообразного
состояния. Ни о каких гребных винтах в данном случае и речи быть не
могло, так что с самого начала мы подумали о реактивном приводе.
Инженеры из Ангарной Бухты, получившие заказ на проект, долго
чесали в затылках, но сумма, предложенная нами, не предполагала
отказа. И они согласились. А затем, по готовому проекту, началась
постройка судна.