Большинство из нас слишком привержены идее прогресса, чтобы осознавать, что эта вера относится лишь к малой части письменной истории человечества и что эта вера радикально противоречит нашим собственным религиозным догматам и традициям. Ни для католиков с протестантами, ни для иудеев мир не является благим местом, где возможно пребывать в длительном счастье. Церковь назначает плату за добродетель, причем не в той монете, что имеет хождение среди «царей земных», а в виде долговых расписок под «место в раю».
В сущности, кальвинист тоже разделяет эту точку зрения, дополняя ее тоскливым осознанием того факта, что «избранные Господом», кому суждено выдержать страшные финальные испытания Судного дня, окажутся немногочисленными и должны быть отобраны по деспотическому произволу Божества. Никакая добродетель в сем мире и никакая моральная праведность не способны принести ни малейшей пользы. Многие добрые люди заведомо обречены. Блаженство, которого кальвинисты не ожидают найти для себя даже на небесах, они, разумеется, не мыслят обрести на земле.
Древнееврейские пророки отнюдь не радовались, провидя будущее человечества – даже будущее избранного народа сынов Израиля. Великое моралите Иова, пускай он одержал победу духа, пускай Бог обещал вернуть ему его стада, слуг и жен, нисколько не внушает уверенности в том, что такой сравнительно благополучный исход ожидает всех праведников; это произвол Божества.
Коммунист, подобно поборнику прогресса, стремится создать рай на земле, не ищет личного вознаграждения, которое обретается в загробном существовании личности. Тем не менее он верит, что этот «рай на земле» появится сам собой, без борьбы. Он равно скептически воспринимает посулы «Больших Леденцовых гор[20] в будущем» и «блаженства на небесах» после смерти. Ислам, само название которого означает смирение перед волей Божества[21], тоже не более восприимчив к идеалу прогресса. О буддизме с его упованием на нирвану и на освобождение от пребывания в колесе перерождений мне сказать нечего: эта религия категорически враждебна идее прогресса, что можно утверждать и для всех родственных буддизму религий Индии.
Помимо утешающей пассивной веры в прогресс, которую многие американцы разделяли в конце XIX столетия, существует и другая вера, если угодно, более мужественная, более активная. Для среднего американца прогресс означает победу в освоении Запада. За нею скрываются экономическая анархия фронтира, энергичная проза Оуэна Уистера