Ты сегодня мне принес Не букет из алых роз, Не тюльпаны и не лилии.
Ландыши, ландыши – Светлого мая привет. Ландыши, ландыши, Белый букет.
Алла вполголоса говорит мужу: «Великанова, безусловно, гениальная певица. Всех забудут, а она останется». Он соглашается…
А утром жена после завтрака – любимой яичницы с кусочками помидоров – провожает Эдика на тренировку, проверяет сумку, ничего ли не забыл…
– Ты когда будешь?
– Ох, не знаю.
– А вот ты знай: во сколько бы ты ни пришел, я всегда буду тебя ждать…
Вот они вдвоем в кино на последнем сеансе… Ну и так далее.
Но, став семейным человеком, Эдик не почувствовал в себе никакой потребности менять свои привычки, образ жизни, круг общения, а главное – искренне не понимал, зачем ему это все ломать и кому это нужно. Только одной Алле, что ли?
Возвращавшегося после игр в других городах, сборов, а особенно после зарубежных поездок Стрельца молниеносно окружала, брала в плотную осаду разношерстная компания друзей и совершенно малознакомых людей, подруг, случайных приятелей из гнусной рыбьей породы «прилипал».
Алла совершенно не вписывалась в этот круг, и Эдик предпочитал развлекаться без нее. Только потом она стала осознавать свои роковые промахи: «Я была слишком капризной. Меня надо было вечно уговаривать, уламывать. А в такой компании я просто могла сказать какую-нибудь гадость, скривить кислую физиономию, а то и вовсе уйти. Так что к собутыльникам он меня не звал… А к ветеранам как-то привел. Они так ласково на нас смотрели. Улыбались. Умеренно потягивали винцо…»
Все, кроме Эдика. Он пил водку. И Аллу очень задела фраза жены одного из старых фуболистов: «Деточка, вы что же, не имеете на него никакого влияния?» Ей стало тошно, и по дороге домой она демонстративно не разговаривала с мужем. Он тоже хмурился. Алла вернулась домой одна – Эдик задержался, разговорился с кем-то на улице. И надо же, Софья Фроловна, поняв ситуацию, задала ей тот же вопрос:
– Ты что, не имеешь на мужа влияния?
Когда Эдик вернулся, молодая жена решила показать характер – отвесила пощечину по его довольной физиономии и удалилась в спальню в гордом одиночестве.
Софья Фроловна смотрела на эту сцену совершенно спокойно. А потом постелила сыну в коридорчике на узкой кушетке. Впоследствии она стала делать это регулярно.