Я кивнул:
— Еще что запомнилось? Особые приметы есть?
— Бакенбарды. Помните колониальную моду прошлого века? Парень то ли сдвинулся на этой почве, то ли нашел чокнутого парикмахера. Впрочем, ему идет.
— Одет как?
— На удивление прилично. Смокинг, рубашка в тон, лаковые ботинки, дорогие запонки. С первого взгляда смахивает на плейбоя, прожигателя жизни. Фальшивка. Парень родился в мусорке и далеко от нее не ушел.
— Все-то ты знаешь!
— В моем возрасте и при моей работе нужно разбираться в людях, иначе вылетишь в трубу.
— Ладно, — протянул я. — Куда они двинулись после того, как ты снял маячок?
— Не знаю. Они мне не докладывались. Телка была пьяной, костерила какого-то Джеймса, говорила, он ее обманул, а хмырь, который привел ко мне, поддакивал. Сдается мне, делал это специально.
— Тоже был пьяным?
— По сравнению с ней трезвый как стеклышко. Постоянно лапал, не смущался ни меня, ни моего помощника.
— Женщина звала его по имени?
— Если только пупсиком, но вряд ли парня так зовут.
Я помолчал, переваривая информацию. Итак, в уравнении появилось первое неизвестное.
— У тебя есть телефон?
Айзек выбросил очередной окровавленный платочек в мусорную корзину.
— Есть, в офисе. Дверь сбоку. Она не заперта.
— Тогда я позвоню. Только не подслушивать, иначе я вернусь сюда с кавалерией и вам, ребята, не поздоровится.
Я решительно отстранил лавочника и его молчаливого помощника.
Офис больше походил на чуланчик. Тут скверно пахло, из крошечного окошка с трудом пробивался солнечный луч.
Телефон висел на стене. Я снял трубку, набрал номер знакомого из полиции нравов. Тот, к счастью, оказался на месте.
— Рик, дружище! Рад тебя слышать!
— Взаимно, старина, — искренно проговорил я. — Нужна твоя помощь. Есть описание одного хлыща. Вдруг твоя клиентура?
— Не исключено. Мир тесен, — согласился собеседник. — Говори, кто тебе нужен.
— Двадцать пять лет, рост средний… — продиктовал я приметы незнакомца.
Знакомый откликнулся быстро:
— Бакенбарды, говоришь? Есть такой на примете. Зарабатывает на жизнь, охмуряя богатых телок, присасывается как пиявка и, пока не насосется, не отвалится. Зовут Джек Десять Дюймов. Догадываешься почему?
— Ага, — криво усмехнулся я. — Адресок не подкинешь?
— Отчего ж не поделиться с хорошим человеком… Записывай.
Я приложил к стене блокнот и записал продиктованный адрес. Десять Дюймов жил на Набережной. Не самый фешенебельный район, но мой по сравнению с ним — трущобы.