Итан рассмеялся тихонько. В его черных глазах полыхнул такой дьявольский огонек, что девушка обмерла, на миг ослепленная его красотой.
— Они другие, — пояснил Итан, не уточнив, хуже или лучше. — В их сердцах буря и гроза, во взгляде ночь и беда. Нет, это определенно не то, что мне нужно.
Его губы снова осторожно коснулись теплой ладони Евы, и та ахнула, словно вместе с этим поцелуем в ее сердце ударила молния и пробила ее насквозь. Черные глаза мужчины смотрели в ее глаза, не мигая, и Ева почувствовала, как ее непреодолимо тянет вперед, в руки Итана.
Итан снова поцеловал ее дрожащие пальцы, черные ресницы его дрогнули, он прикрыл глаза, ласкаясь осторожно и нежно, да так, что Ева с трудом подавила в себе порыв. Желание поверить в то, что эти поцелуи не часть игры, а настоящее, неподдельное чувство.
Итан говорил что-то о доверчивости и тепле.
«Не обольщайся, — твердила она себе, а сама не могла оторвать взгляд от мужчины. От его невероятно красивого в ночном свете лица, от бледного высокого лба, от ярких глаз и бровей, от шелковистых черных волос. — Он всего лишь проверяет, а такая ли ты дура, как он об этом думает… доверчивая дочь Евы!»
— Так что вам нужно, Итан, — шепотом повторила она, с трудом сглотнув ставший в горле ком. Всем своим видом она отважно показывала, что не поддастся на чары мужчины, и его, кажется, забавляла ее ершистость.
Итан усмехнулся, снова показав острые клыки, и медленно поднял на девушку ласковый взгляд завораживающих черных глаз.
— Не стану лгать, — с чарующей улыбкой произнес он, глядя на Еву все так же нежно, — ты нужна мне, Ева. Твоя нетронутость. Твоя чистота. Твоя непорочность.
— У вас много девушек, — возразила Ева. — Зачем вам я? Эти модели, эти королевы красоты… Я им и в подметки не гожусь. Я же простая официантка. Не умею ни по подиуму ходить, ни носить модельной одежды от кутюр.
Итан, чуть отстранившись от Евы, с видимой брезгливостью глянул на сбившихся в стайку девушек, которыми до того момента украшал свой вечер. Теперь, в тени, они выглядели как старые, пыльные, облезлые театральные декорации.
— Эти? — холодновато произнес он, поднявшись и возвращаясь на свое место. — Жалкие существа… Изломанные картонные куклы. Разукрашены красиво, а возьмешь в руки поиграть, и у них то голова отвалится, то нога. Нет; мне нужна целая. Не испорченная. Не вычерпанная до дна. Живая и теплая. Настоящая. Полная жизни. Полная души. Есть у вас душа, Ева?