После смерти бабушки она осталась совсем одна, и жизнь словно остановилась и застыла.
В этом старом домике, где жили родители бабушки, Гуля чувствовала это особенно остро.
И с наступлением темноты мысли становились мрачнее, а слезы начинали душить и жечь глаза.
Уже больше двадцати лет прошло с тех пор, как ее увезли из деревни.
Бабушка увезла и тем самым спасла.
Гуля и сейчас продолжала видеть эти страшные сны. В детстве она думала, что это всего лишь выдумка ее разума, но чем старше она становилась, тем отчетливее понимала, что это всё было в реальности. Просто память запрятала это так далеко и глубоко, что всё было покрыто пеленой.
Только эмоции остались всё такими же яркими и правдоподобными.
Будучи взрослой, девушка знала, что дом, в котором она родилась и жила первые годы своей жизни, стоит на другом конце деревни. Вернее, его уже не было. Он сгорел.
И от тех далеких смутных дней у нее остались лишь темные, пугающие воспоминания.
Лица своей матери Гуля не помнила.
Остался только силуэт, который склонялся над ней с криком, чтобы ударить. В очередной раз. За то, что под ногами путалась и мешала общаться с мужчинами, которые в доме появлялись регулярно — и каждый раз новые.
А еще ощущение постоянной тревоги, отчего малышка всё время пряталась за грязными шторами, свисающими клочками. От них плохо пахло, но это было единственной ее защитой от криков взрослых и их кулаков.
Гуля не помнила, чем питалась, были ли у нее какие-то игрушки, кроме окурков, что валялись на грязном затоптанном полу — вероятнее всего, не было.
Но это был ее мир, и на тот момент другого она просто не знала.
Она была как маленький зверек, который не давался в руки и появлялся только поздно ночью из-под шторки или в редкие моменты, когда становилось тихо и шумные взрослые засыпали.
Лишь тогда можно было найти хоть что-то съедобное, что удавалось достать с высокого стола.
Что это была за еда, маленькая трехлетняя девочка не знала.
Но в одну из таких ночей, когда поняла, что дома тихо, и тайком шмыгнула к столу, она потянула за серую, прожженную сигаретами скатерть слишком сильно, вставая на носочки. Так сильно, что скатерть поехала вниз, и всё, что стояло на ней, с грохотом и лязгом упало на пол.
Что-то разбилось, зловонная прозрачная жидкость разлилась по полу, и этого звука было достаточно, чтобы все взрослые подскочили на своих местах на нетвердые ноги, принявшись кричать.