Вспоминая их ехидные «лыбы» на мой
конфуз с языковым барьером, я, старательно пряча улыбку, взяла
кастрюльку и молча пошла к ручью за водой. Позитивный и весёлый
настрой даже не испортила пришедшая мысль, что кастрюлька, топорик
и многое, лежащее сейчас в рюкзаке, сделано из стали. У ручья я
качественно умылась, вдоволь напилась холодной чистейшей воды и
набрала кастрюльку, дно ручья было в мелкой гальке, а по берегам
наличествовал красновато-серый мелкий песок. Вернувшись, я достала
мясной топорик и взялась строгать сушняк на мелкую стружку, только
сейчас до меня дошло, что самым первым моим действием, после
создания дров, должна была стать их проверка на горючесть и сейчас
меня ожидает очередное неловкое положение. Наделав стружки и сложив
её дырявой горкой, я, с каменной мордой и мысленно смирившись с
наступающим позором, поднесла к ней зажигалку – огонь вспыхнул
сразу и радостно охватил стружку. – «Не в этот раз» – подумала я,
расслабляясь и подкладывая звёздочкой сухие ветки.
В кастрюльке, подвешенной уже сбоку
костра на идеально подошедшем подвесе, доходила гречка с
добавлением молока и сливочного масла, в неё ушли пожаренные на
огне и порезанные сосиски, на созданной «деревянной» дощечке была
выложена печень трески, – «так себе ужин на шесть касок» –
подумалось мне, и вот опять же:
– Пози, отомри, уже, – наш гость, в
отличие от «игрушек», перекочевавших на брёвна вокруг костра и вяло
переговаривающихся между собой и Жабодава, всегда следующего
правилу «где еда – там и я», до сих пор находился в тяжёлом
«афиге», не сходил с места и ни с кем не разговаривал, – подходи к
нам, сейчас будем ужинать, чем Бог послал.
После этих слов я, используя
кухонное полотенце, окончательно сняла кастрюльку с огня, мой
«металл» все ж таки нагревался, по ощущениям, не так сильно, как
земные сталь или алюминий, но голым рукам вполне было достаточно
для ожога. Создав шесть широких и глубоких тарелок, начала
раскладывать кашу и печень, всем поровну, и, вкладывая ложку,
передавала остальным.
У Этилии, Парамона и Клавдии тарелки
и ложки вызвали разные реакции: фея восприняла их как должное,
постелила на брус, сложенное в два раза, кухонное полотенце,
добытое из моего рюкзака, поставила на него тарелку и приступила к
трапезе, аккуратно зачерпывая немного каши и дуя на неё перед
отправкой в рот, ложка была для неё тяжёлой, но она справлялась;
овца, тихонько хмыкнув и скривившись от боли, превратила свои
передние копыта в людские руки, соразмерные её габаритам, взяла
тарелку с ложкой, и, поставив тарелку на бревно, принялась есть,
зачерпывая кашу по половине ложки; медведь явно тормозил, он взял
тарелку двумя лапами, поставил на бревно и попытался есть, держа
ложку также двумя лапами, до рта донести не получилось, примерился
было есть без ложки сразу из тарелки, но, посмотрев на овцу,
скопировал её действия по изменению лап в руки, так процесс пошёл и
у него.