— Я же сказал! Стой!
Вновь кто-то рывком тянет за капюшон и вжимает в дерево. Разъяренный голый мужик! Жилистый, с обритой под машинку головой и перекошенным от гнева лицом. Бандит, не иначе, но откуда в лесу бегают нагие уголовники?!
— Ты глухая? — хрипло рычит в лицо. — Я же сказал — стоять!
— Отвали! — кусаю лесного эксгибициониста в мускулистое предплечье.
Зло шипит, отдернув руку. Толкаю в грудь и рву когти, однако опять падаю, споткнувшись о корягу.
— Смотри-ка, и правда глухая, — извращенец гнусно усмехается и разминает плечи.
— Я буду кричать.
Он не только голый, но и возбужден. Эрегированное естество покачивается внушительной дубинкой от каждого его движения. Самое время появиться страшному и голодному волку и вгрызться зубами в хозяйство жуткого мужика.
— Кричи сколько влезет, — разминает плечи. — Это еще больше меня заводит.
И я кричу, проклиная себя за то, что не могу контролировать ни тело, ни эмоции. Мужчина скрипит зубами и кидается ко мне. Глаза его вспыхивают желтым огнем безумия, и я поднимаюсь на ноги, чтобы вновь быть опрокинутой на спину. С треском разрывает толстовку и стискивает в стальных пальцах грудь сквозь тонкую маечку, жадно и влажно обцеловывая лицо.
— Нет! — бью кулаками и кусаю урода в плечо. — Нет!
Лепит мне звонкую пощечину и рявкает:
— Заткнулась!
Обиженно прижимаю ладони ко рту и моргаю. Его глаза… Желтые и равнодушные, как у хищника, а на лице засохшие разводы крови.
— Не дергайся, — цедит сквозь зубы, — иначе во все щели тебя отымею.
Ох, лучше бы меня сожрал волк, чем слышать такие отвратительные угрозы. Медленно убирает руки с груди, без резких движений поднимается на ноги и отступает, не отрывая от моего лица взора, горящего темным безумием.
— В глаза не смотри.
Отвожу взгляд, потому как тихий голос, полный затаенной ненависти, предостерегает — второго шанса образумить невменяемого незнакомца не получится.
— Хорошая девочка.
Меня распирает от возмущения. Что это еще за неуместная и липкая похвала, от которой по телу пробегает дрожь?
— Не смей возвращаться и попадаться мне на глаза, — пятится в молодые заросли белой рябины. — Не сбежишь.
Лежу без движения еще минут десять после того, как загадочный мужчина скрылся в кустах, и неуклюже поднимаюсь на трясущиеся ноги. Запахиваю разорванную толстовку и растерянно всхлипываю. Где я, собственно, нахожусь? И телефон потеряла, но вряд ли бы он мне сейчас помог.