И вот настал этот чудесный момент — новое тело подчинилось мне,
я смог пошевелиться.
— О, Господи, ты жив? – моментально засуетился Жозеф, помогая
сесть. – Я так испугался! Ты шел, потом схватился за голову и упал.
Я думал, что ты...
Я перевернулся на бок и сел, пытаясь разогнать туман в голове.
Слова брата эхом отдавались в моём сознании, но они казались
странными, словно не на том языке. И тут меня осенило: мы
разговариваем на корсиканском.
— Почему на корсиканском-то? — вырвалось у меня, прежде чем я
успел осознать, что это нелепый вопрос.
Жозеф замолчал на мгновение, уставившись на меня, как на чудака,
а потом вдруг снова запричитал, на этот раз с отчаянием в
голосе:
— Мама меня убьёт! Мама всегда на твоей стороне, Наполеоне, но
она меня точно убьёт! Ты просто свалился на пол, а я даже не знал,
что делать! А если бы ты умер? Она никогда бы меня не простила!
Зачем мы вообще сюда залезли?! Вечно ты хочешь показать, что
храбрее всех…
Я неловко поднял руку, прерывая его.
— Успокойся, мне уже лучше. Все в порядке, — пришлось подкрепить
слова неуверенной улыбкой.
Снова корсиканский диалект. Слова сами льются из моих уст, на
автомате, будто я действительно прожил на острове всю свою
жизнь.
Я внимательно посмотрел на новообретенного брата. Он выглядел
изрядно напуганным, глаза на мокром месте и зрачки до сих пор
расширены от страха. Захотелось его пожалеть. Не только потому, что
он ребенок, но и потому, что я чувствовал родственные узы с ним.
Должно быть, мое новое тело сохранило эту связь, вместе с
воспоминаниями передав мне. Теперь Жозеф – не просто какой-то
мальчишка, но и мой брат, настоящий родной брат, хотел я того или
нет.
— Все хорошо, — повторил я и снова улыбнулся, на сей раз
искренне. – Мы ничего не скажем маме.
Лицо Жозефа просияло, и на нем расцвело облегчение. Я же решил
осмотреться обстоятельнее, а заодно запустить любопытный нос в
новые для меня воспоминания. И они услужливо заполнили мой разум,
пузырьками всплывая на поверхность водной глади, точно в закипающем
чайнике.
Дом… Этот дом построен тридцать лет назад венецианским
негоциантом, человеком состоятельным и уважаемым. Ходили слухи, что
он выбрал для своего дома странное место — участок, где когда-то
стоял древний лигурийский дольмен. Говорили, что там, у дольмена,
приносили человеческие жертвы. Никто не знал, правда это или
выдумка — эта мрачная тайна по сей день никому не раскрылась.