Меня привели в помещение, которое не могло быть ничем кроме
купальни. От бассейнов, выложенных изразцовой плиткой, валили клубы
пара. Меня, раздев, погрузили в один из них. С благоговением,
сестра Кассандра указала мне на лоб. Остальные «банщицы», числом
три, тоже смотрели мне на голову, как будто там вырос третий глаз
или, скажем, рог.
— Сними сам. Мы не смеем касаться благословенной
ткани.
Я аккуратно, боясь порвать ветхую тряпочку, снял её с головы. В
руках я держал хайратник без швов или узелков, хотя отчётливо
помнил, что старуха завязывала узел на моём затылке. Он был
белоснежным, а структуру имел вроде эластичного бинта. Посередине
красовался сложный изумрудный символ, означавший знак Смеющейся,
как подсказала мне память Максимуса.
Я пожал плечами и положил тряпку на край бассейна. И на меня
сразу навалился весь сегодняшний день. Мышцы гудели, желудок
жалобно подвывал. Голова болела — висок простреливало острой болью.
Я с уважением глянул на «тряпочку». Ничего такое благословение.
Пока эта штука была на моей голове я ничего такого не ощущал! Мой
первый артефакт в этом мире. Второй, если считать Светлячка.
Сперва меня побрили наголо. Я уже знал, что бритая особым
образом голова — это знак моего сословия. Потом меня «спросили» что
делать с бородой и усами. Я без всяких сожалений попросил их
сбрить.
После бритья мне долго втирали в голову и лицо какую-то жёлтую,
вонючую, как бальзам «звёздочка», мазь.
Как объяснила Кассандра: «Чтобы волосы не
отрастали».
Дальше меня долго отмывали, умащивали маслами и делали
массаж.
Если вы думаете, что делали это обнажённые красотки, то хрен там
плавал. Сёстры не снимали балахоны и маски даже в этой парилке.
Причём, по ощущениям, парочка, которая обслуживала меня, была ещё и
достаточно пожилой.
Процедуры буквально вернули меня к жизни. После купания я надел
обратно свой волшебный хайратник. Интересно, а на бритой голове он
как должен называться? Лысятник? Чего только в голову не придет,
лишь бы не думать о том что со мной происходит.
После этого мне помогли одеться. Чувствовалось, что моему телу
привычна такая ненавязчивая помощь.
Главное! В этом мире было нижнее бельё. Что уже настраивало меня
на позитивный лад. Меня облачили в некое подобие семейных труселей
и короткой туники, похожей покроем на футболку. Затем натянули на
ноги слегка шароваристые штаны из синей ткани, расшитые какими-то
жёлтыми загогулинами, как гусарский ментик. Торс завернули в
запашную рубаху с собственным мягким поясом и выпущенными поверх
штанов разрезными полами. А поверх всего этого накинули какую-то
помесь плаща, камзола и смокинга.