При упоминании рода и отца он снова вздрогнул. Я снова попал.
Только вот опять бил наугад. А еще он удивился. Думаю дело в том,
что Максимус терпеть не мог своих старших родственников, и вариант
их вмешательства в дело продажи собственности вообще этим упырем не
рассматривался.
Находясь в полнейшем охренении от наглости, с которой меня
пытались лишить имущества и денег я и покинул «гостеприимную»
зеленую виллу, направившись обратно в «Проделки Пака».
***
В остерию я вернулся в смешанных чувствах. С одной стороны,
пришли проблемы, откуда не ждали. С другой, вот же они — проблемы.
Явно я в этот мир попал не для того, чтобы паштет из павлиньих
язычков наворачивать и местные вина дегустировать.
Как я жил раньше? Дом — работа. Работа-дом-пивная. В перерывах —
многочисленные подружки, появлявшиеся и исчезавшие из моей жизни,
не оставляя следа ни в памяти и в душе. По молодости — выезды на
бугурты или ролевку. Ближе к сорока — возня в мастерской. Тихая,
спокойная, размеренная жизнь.
А здесь? Не успел прийти в себя, чуть не упал с горы, получил
ножом в ногу, узнал, что меня ограбили. И все это за один день! А
еще жена мне была неверна и пыталась меня убить, вместе с
любовником. Ну то есть не меня, а того, кто станет мной… Ну вы
поняли!
Самое странное, что мне это нравилось. Кровь бурлила. Как будто
в давно не проветриваемой комнате кто-то настежь открыл окно,
впуская свежий ветер. Да он переворачивает посуду и отрывает
занавески. Но теперь можно было дышать полной грудью! Какое-то
такое у меня было ощущение. Плюс, я думаю, сказывался гормональный
фон моего нового тела. Двадцать два это тебе не сорок восемь!
Войдя в остерию, я бросил находившемуся в общем зале Друзу:
— За мной, центурион! — И проследовал в свои отдельные
покои.
Да, у Максимуса имелись постоянно зарезервированные за ним
апартаменты в «Проделках Пака». Максимус выбрал их, из-за кухни и
еще поскольку никогда не считал денег, скотина. Аренда этих покоев
обходилась в кругленькую сумму. Зато всегда было где остановиться
по прибытии в город. В общем, спорное решение. Но в свет последних
известий о том, что мои финансы занялись вокалом, то есть поют
романсы, от апартаментов, наверное, придется отказаться.
Я остановился напротив двери комнаты, предоставленной сестре
Кассандре, и деликатно постучал. Дверь распахнулась немедленно, как
будто сестра стояла прямо за ней, ожидая визитера. Руки ее были
окровавлены, в руках она сжимала бронзовый треугольный нож,
покрытый письменами. На столе за ее спиной было разложено какое-то
месиво из кишок, внутренних органов и кровавых пятен. Все, что
осталось от крупного голубя. Сердце птицы, лежащее в центре
композиции, по-прежнему пульсировало.