В наслаждении друг другом и
щебетании Илзе незаметно промелькнули несколько часов. Наконец,
приятно изможденный, глядя в сияющие от счастья глаза Илзе, я
заснул.
Проснулся я от сильного стука в
дверь. Не просто стучали – ломились в дверь. Из-за стены раздался
надсадный кашель Федор Ивановича, шарканье ног и его голос:
- Яшка, где ты черт! Опять умчался
куда-то! Андрей Борисович, я открою.
Рядом зашевелилась Илзе.
- Спи красавица. Наверное,
Шереметьев приехал, к командиру крепости в гости звать, -
успокаивающе прошептал я.
Хотя сам в это слабо верил. Друзья
так обычно не ломятся. Если, конечно, трезвые. Но Шереметьев, то на
службе, так что наверняка трезв. Значит это не он. Поэтому я быстро
встал и оделся. Проспал я от силы час, но чувствовал себя полным
сил. Все-таки время, проведенное с молодой красивой девушкой –
лучший отдых для души и тела.
Вставая я обратил внимание на
раненую руку. Опухоль совсем спала, кожа приобрела розовый, как у
младенца, цвет. Ничего не болело и только короткий багровый шрам
жутко чесался.
Пока я одевался, из-за двери
раздался дробный стук нескольких пар ног быстро поднимающихся по
лестнице. Потом я услышал невнятный, но явно нервный разговор о
чем-то спорящих людей и дверь в нашу комнату кто-то резко стал
дергать. Хорошо, что она была заперта на ключ. Молодец Илзе! От
любви ничего не должно отвлекать. Рижанки они такие
предусмотрительные и практичные.
Я схватил свой тесак, пистолет,
прислонился к двери и крикнул:
- Федор Иванович, что там такое? Кто
ломится к нам? Разбойники?
За дверью послышалась какая-то возня
и шушуканье, и громкий и злой голос Федора Ивановича ответил:
- Барин, тут к вам по
государственному делу пожаловали! Но вломились, они барин, как тати
– с презрением и издевкой добавил дядька Федор.
Тут же раздался звук зуботычины.
Федор Иванович охнул и затих.
Я быстро повернул ключ в замке и
рывком распахнул дверь. И нос к носу столкнулся с человеком в
черном.
Ну как нос к носу. На самом деле
человек в черном был округл и почти на голову ниже меня. Так что
его крючковатый нос уперся бы мне в кадык, если бы туда уже не
уперлось острие его шпаги.
Толстяк быстро сделал шаг назад, но
шпагу от моего горла не отвел ни на миллиметр.
- Сдайте оружие, сударь – рявкнул
он.
Я не торопился выполнять приказание
толстяка, а внимательно оглядел диспозицию. Шпагу к моему горлу
приставил невысокий, полный человек одетый во все черное. Среди
этой черноты выделялись белые чулки ниже коротких штанов, белый
воротник и манжеты, выглядывающие из-под кафтана. Сам кафтан и
треуголка были обшиты серебряной нитью.