Своей главной задачей декабристы считали обличение крепостничества и уничтожение крепостного права, которое оскорбляло русский народ, ложилось тяжелым бременем на его плечи. Чацкий с негодованием говорит об этом русском подобии рабства. Он испытывает отвращение к знатным людям, которые на крови и слезах простых крестьян создают свое благополучие и при этом не считают их людьми. Один из них, «Нестор негодяев знатных», на своих верных слуг, «спасавших не раз жизнь и честь его», выменял борзых собак, а другой – крепостных актеров балета распродал поодиночке. Фамусов в комедии по-отечески журит Чацкого за то, что он «именьем… управляет оплошно», то есть не притесняет своих крепостных.
Чацкого возмущает такое отношение людей высшего общества к простому народу. Он любит свой народ, называет его «умным и бодрым», верит в его светлое будущее. Это проявляется и в его отношении к русскому языку. Герой в совершенстве владеет своим родным языком. Каждому, кого он вспоминает, возвратясь в Москву, он дает яркую, меткую, сочную характеристику. Чацкий протестует против засилья французского языка в России. Во время своей первой встречи с Софьей он спрашивает: «Господствует еще смешенье языков: французского с нижегородским?» Его повергает в негодование разговор на балу с «французиком из Бордо», который утверждает, что он не встретил в Москве «ни звука русского, ни русского лица». Чацкий хотел бы, «Чтоб умный, бодрый наш народ, Хотя по языку, нас не считал за немцев».
Чацкий, как и декабристы, считает службу своим гражданским долгом, своей обязанностью. Он убежден в том, что служить надо развитию и просвещению России, «делу, а не лицам». Поэтому так трудно ему в фамусовском обществе найти службу по душе. Служба для чиновников старого века – это источник славы, денег, чинов, наград, всяческих благ, а отнюдь не бескорыстное служение интересам государства. Фамусов так и говорит о своей службе: «Обычай мой такой: подписано – так с плеч долой!»
Люди «века минувшего» исповедуют рабскую мораль и низкие нравственные принципы. Для них мнение княгини Марьи Алексевны ценится выше своего собственного, глупый, но богатый человек считается лучше умного. Чацкий решительно борется против такой ханжеской морали. Он представитель «века нынешнего», века прогрессивного. Искренне не понимает он Молчалина, когда тот начинает раскрывать перед ним свои убеждения, и спрашивает его: «Зачем же мнения чужие только святы?»