Дед присмирел и, качая головой, стал
подниматься в вагон.
Вещей у меня не было, так что
забрался я одним из первых, притулился в углу. Скоро в вагоне места
стало меньше, чем в камере до этого. Для нужд в полу зияла дырка. А
сервис-то везде одинаков, усмехнулся я про себя. Изо рта вырывался
пар, от промёрзшего железа шёл лютый холод, пробиравший до костей
даже в толстом тулупе.
Кое-как народ разместился на своих
узелках, чтобы было теплее. Дети дули на озябшие пальцы, стараясь
согреть промёрзшие ручонки. Многие находились в какой-то
прострации. Шутка ли, вчера ещё жил человек, хозяйство имел, дом и
в одночасье стал никем, всё отобрали и самого выкинули, как
шелудивого пса. Хотя с иными собаками обращаются лучше.
От размеренной качки вагона стало
клонить в сон, я клевал носом, устроившись кое-как в своём уголке.
До вечера состав не останавливали, еда осталась лишь у единиц, воды
же не было совсем. Желудок болел от голода, во рту было сухо, как в
пустыне, язык распух.
От дыхания десятков людей по стенам
бежали влажные дорожки конденсата, воздух наполнился запахом пота,
немытых тел, грязи. Ревели младенцы, задыхаясь в духоте, хныкали
дети постарше. Кто-то обругал молодую мать, что не могла успокоить
своё дитя, но окружающие быстро угомонили скандалиста. Тяжело было
всем.
Состав остановили только на
следующий день, многие теряли сознание от спёртого вагонного духа.
У какой-то женщины умер новорождённый малыш. Мать сидела, прижимая
охладевший труп к себе, уткнувшись в маленькое тельце лицом, и
тряслась в беззвучных рыданиях. Люди отводили глаза, не в силах ей
помочь.
Вагон открыли.
- Выходи! - крикнул конвойный. Мы
оказались посреди степи, возле какого-то крохотного посёлка.
Станции здесь не было.
Люди кинулись собирать проплешины
грязного снега, засовывая в рот вместе с комками земли. И я не
отставал от них - жажда измучила. Отыскав под иссохшим кустиком
горсточку слежавшегося наста, отряхнул его как мог и сунул в рот.
Благодатные капли скользнули в горло. Ни грязь, ни мелкий мусор не
мешали мне наслаждаться водой. Хорошо бы пошёл сильный снегопад,
тогда напиться можно будет вволю. Женщины оттаивали ледышки в своих
ладонях, чтобы напоить маленьких.
С десяток военных направились в
посёлок и скоро вернулись с растерянными лицами. Я заметил, как
заметались солдаты, неподалёку ругался кто-то из офицеров. По рядам
осуждённых заметались конвойные, будто в поисках чего-то, или
кого-то. Я заметил одноглазого вояку, что сопровождал нашу подводу
в город, он подошёл к начальству, начал что-то говорить, размахивая
руками. Седой офицер кивнул, подозвал к себе нескольких солдат,
отдал приказ.