Ни один человек не чувствовал себя в
безопасности. Заря робко выглянула из-за насупившихся елей, пора
домой, хватится Дарья, побежит искать. Не хотелось её
волновать.
Будет день - будет пища, как любил
повторять отец, Иван Кузьмич. Руки, ноги целы, голова на месте,
разберусь, как быть дальше.
В деревне встают рано, зайдя во
двор, застал на крылечке отца, тот смолил папироску, босиком в
одних штанах, накинув на голое тело старый ватник.
- Где тебя спозаранку носит? - он
сплюнул табак, попавший в рот, и снова затянулся, выпуская клубы
сизого дыма.
- Прогуляться решил, тело затекло от
лежания, не могу больше.
Странное чувство, вот вроде и знаю
их всех, а всё одно - чужие. Смогу ли прижиться или придётся уйти,
искать своё счастье? Да как уйдёшь? Отец старый, Дашка одна с
ребятишками пропадёт. Жалко их.
Вздохнув, присел рядышком со
стариком. В доме послышался шум, показалась Дарья с ведром и
полотенцем на плече, на голове платок, обута в старые калоши.
- И не спится тебе, - потрепала она
меня по волосам, проходя мимо.
- Хватит, наспался, - отмахнулся
я.
Надо бы спросить у отца, чем теперь
заняться? Последние воспоминания этого Егора были мутными, словно
смазанными, чует моё сердце, со здоровьем у него тоже не всё
ладно.
- Сегодня дома останься, - отец
поднялся, выбросил окурок, - маленько в себя приди. Завтра косить
пойдём, пора.
Даже спрашивать не пришлось, -
обрадовался я. А денёк дома мне на пользу пойдёт, хоть пообвыкнусь
с обстановкой.
Я молча кивнул, прикидывая, что
делать. В хозяйстве работы полно всегда, знать бы ещё, за что
взяться.
Из окна выглянула Танюшка:
- Папка, завтракать иди.
На кухне было шумно, дочка гремела
ухватом, доставая из печи чугунок с кашей, Стёпка резал хлеб
большими ломтями, дед, одевшись, уселся за стол.
- Чего стоишь столбом? - обернулся
он ко мне. - Идём ужо.
Примостился рядом с ним, Танюшка
подала тарелки с кашей, томлённой с вечера в печи, душистой такой,
что изба в момент пропахла ароматами распаренной в молоке крупы и
масла.
Зачерпнул ложкой, отправил в рот и
чуть не проглотил вместе с языком. Вкусно! Ни разу в жизни мне не
доводилось есть такого. Каша таяла во рту, оставляя удивительное
послевкусие топлёного молока. Споро заработал ложкой, казалось, и
наестся ей невозможно.
В дом вошла Даша.
- Аппетит вернулся, - улыбнулась
она, наблюдая, как жадно я ем, - хорошо, значит, и болезнь
отступила. Погодите, вот вам молочка парного налью.