В этом возрасте у него и появились сыновья. Люди поговаривали, что с их рождением хан резко сдал, начал терять железную хватку и просто стареть.
Мин баши (5), озабоченные его состоянием, посоветовали владыке как можно скорее назначить наследника и начать обучать его. Хан взвился, словно дикий вепрь, буянил несколько дней. Говорили, чёрное это было время, погибли попавшие под горячую руку люди.
Знающий человек догадался отправиться за помощью к шаманке, имени которой в стане никто не знал, но которую дед почитал и всегда слушался.
Она прибыла в стан на рассвете, приведя с собою двух юных учениц, впоследствии ставших невестами ханычей.
Люди говорят, что дед с шаманкой беседовали несколько часов за закрытым пологом. И никто не видел, как и когда она ушла.
А на следующий день Бору-хан назвал своим наследником Сармата. Отец принял его решение с достоинством, а дядя затаил сильную обиду.
Мин баши полагали, что хан долго не протянет, но дед снова всех удивил. Хандра словно отступила, дав Бору возможность править кланом до моих дней.
Правда, люди твердили, что живёт старый хан не свою жизнь. Ежедневно в его юрте прислуживали молодые женщины, каждая из которых стремительно увядала по возвращении от правителя.
Все матери в клане боялись хана пуще шайтана, заставляли дочерей надевать на прогулки тряпьё и пачкать лица, чтобы не заприметил их старый волк. Мужья запрещали жёнам ходить там, где их мог увидеть владыка.
И только три женщины в клане могли считать себя в безопасности: престарелая мать Бору и две его невестки.
Жена хана умерла родами, произведя на свет младшего ханыча. А другой он брать не стал.
Особенно берёг старый хан красавицу Айгуль, запрещал ей работать, посылал гостинцы. А как узнал, что она в тягости, велел охранять невестку день и ночь и ни в чём ей не отказывать.
Злые языки мололи, что не от старика ли беременна молодица?
Но слухи эти быстро угасали, стоило увидеть Сармата и Айгуль вместе. Луноликая смотрела только на мужа, да и молодой ханыч никого не видел кроме красавицы-жены.
Когда Айгуль рожала, Бору-хан со старшим сыном ни на минуту не отходили от её юрты. И те, кто его хорошо знал, говаривали, что за собственную жену он не волновался так, как за невестку.
Радостная повитуха чуть ли не бегом вынесла показать новорожденного хану, предвкушая, какую щедрую награду получит за добрую весть, ведь родился мальчик.