Ну а здесь силы покинули меня окончательно.
Когда лёг на кровать, то буквально провалился в шедший по пятам
за усталостью сон, даже не затемнив окошко.
Снилось много, и всё было страшное и неприятное.
Сперва в полумраке, изрезанном острым, как скальпель хирурга,
дискотечным светом, возникла давшая мне номерок девчонка. Я стоял
рядом с ней, но как ни силился, я не мог разглядеть её лица. Вместо
него было лишь размытое бежевое пятно, с бесформенно-вытянутой
красной кляксой помады на нём, и такими же кляксами глаз: словно
кто-то капнул на лист акварелью, а затем размазал, не удосужившись
дождаться, пока высохнет. Я стоял, мучительно силился дотянуть, но
танцующая девчонка не замечала меня, словно я призрак.
Потом начался полный треш. Я почти без паузы после бьющей по
ушам дискотеки оказался в решётке для фритюра, вместо картошки, и
меня медленно опускали в кипящее масло. Боль и ужас в ожидании ещё
большей боли рвали мозг на части. Хотелось умереть, но это был сон,
из которого невозможно ни вырваться, ни даже убежать за грань
смерти от болевого шока. А боль продолжалась и продолжалась, пока я
с криком не подорвался на кровати.
Но сон оказался слишком липким, затягивая обратно, словно
громадным магнитом.
На сей раз не было ни девушки, ни фритюрницы, а на смену им из
пустоты проявилась белокурая хвостатая бестия, которая пускала мне
дым в лицо. «Кролики хороши только подопытные», – ласково ворковала
она.
На этом месте сон проявил-таки милосердие, разжал когтистые лапы
и отпустил во мрак без сновидений, без ощущений, без времени…
…Фра-а-а-ап! Фра-а-а-ап!...
– Какая ж ты мерзкая, – проронил я, садясь на кровати, морщась и
слушая сигнализацию под потолком, вырвавшую меня из лап тяжкого
сна, и пальцы сами собой подхватили пистолет.
Сигнализация выдрала меня из сна не просто так, а с корнем, с
кровью и мясом. Даже глазам было физически больно, но несмотря на
всё это, я глянул на оружие, зло сжал губы и прорычал:
– Не дождутся.
В этот момент дверь открылась, и в проёме стоял Карсик с шокером
в руке, намекая, что пытка может повториться.
Но был и положительный момент - вместе с появлением огра затихла
сигналка, и мы с великаном молча уставились друг на друга: он с
источником боли, я с боевым оружием.
Мы смотрели, а из коридора доносились голоса, шаги и прочие
бытовые звуки, намекая, что миру нет до нас дела.