— Справлюсь с божьей помощью, — откидываю одеяло и встаю рядом с
кроватью в полный рост.
Всей поверхностью кожи ощущаю лёгкое дуновение воздуха.
Запоздало соображаю, что отдыхал под тем одеялом в чём мать
родила.
— Штаны только надену, — добавляю, ничуть не смутившись.
Женщина торопливо отворачивается, но на неприличие не
пеняет.
— Поспеши, — только и говорит. — А я постараюсь их
задержать.
И спешно выбегает из комнаты, бросаясь вниз по лестнице, будто
солдат на амбразуру.
Ну, тогда и мне без надобности тут оставаться.
Брюки и рубаха обнаруживаются на вешалке у шкафа, там же стоят
домашние туфли. Быстро одеваюсь, проверяя, как слушается меня
непривычное тело. Ощущения странные, но не сказать, что
неудобно.
Управляюсь за полминуты и, застёгивая пуговицы на ходу,
спускаюсь вниз. Отчего-то окружающая обстановка кажется знакомой.
Будто я и впрямь жил тут долгие годы.
Да и вообще — место, несмотря на потрёпанный вид, неожиданно
нравится.
Подходя ко второму пролёту, слышу негромкую возню и многоголосый
гомон. Который перекрывает женский голос, полный достоинства и
холодной ярости:
— Я всё сказала, неуважаемые! Потому подите прочь!
Ого, а мамочка-то не из пугливых! Только вот стае шакалов даже
львица не указ.
— Слышь, дамочка… — угрожающе начинает наглый прокуренный
голос.
Ба-бах!
От грохота и звона бьющегося стекла закладывает уши.
Дикий девичий вопль вспарывает воздух:
— Пошёл прочь от моей матери, скотина!!!
Так про ружьё она не шутила?! А каторга-то и впрямь не за
горами.
Бегом преодолеваю второй пролёт.
Картина маслом: три прижавшиеся к стенам бандитского вида
личности с опаской взирают на стоящую у ограждения галереи второго
этажа девочку, держащую в руках ружьё с двумя стволами.
Четвёртый, отличающийся от остальных блестящей отполированной
лысиной, испуганным не выглядит. Хотя на рожон лезть вроде не
собирается.
Матушка тоже смотрит дочь — со странной смесью неодобрения и
гордости.
— Про пушку уговора не было, Патлатый, — подаёт голос один из
бандитов.
— Да чего она тебе сделает-то! — хорохорится в ответ лысый.
— Двинься — узнаешь, — звонко угрожает мелкая. И на меня
горделиво поглядывает — видал, мол, как я умею?
Судя по осколкам на полу — крушить утварь точно уже научилась.
Жаль, что пока только свою.
— Покажи им родовой перс-стень, — подсказывает невидимый сейчас
якул.