Вожделеть ее.
Думать о ней такие вещи, что кровь закипает в жилах.
Суккубы любят боль.
Они, смеясь, вытаскивают из души мужчины всех демонов, все потаенные, грязные желания и раздувают пожар страсти до такой степени, что и не замечаешь, как уже трахаешь ее, хлещешь по ее аппетитной заднице так, что она горит под ладонями, нарумяненная ударами, и трахаешь, трахаешь до одури горячее, сладкое, узкое тело…
— Тогда, инквизитор, — посмеиваясь, ответила девчонка, — ваши грешные и такие соблазнительные мечты не исполнятся. Ни одна из них… нет, нет и нет! Я же слышу, как вы хотите меня. Слышу, как бушует кровь в ваших венах. И ваши мысли, грешный святоша, я тоже слышу. Слышу, как вы хотите заставить меня кричать… стонать… плакать от удовольствия. Слышу, как вы хотите сделать со мной то, чего не делали ни с одной женщиной, никогда. Слышу, как вы давите свой порок, душите свою тьму. Слышу, как по вашему лбу струится пот. О, вы сильный мужчина, безусловно, сильный! Никто не вынес бы искушения больше, чем вынесли вы. Но поддаться женщине — это не слабость и не позор. Это будет означать, что вы сделались ее властелином. Безупречный белый ангел…
Ее лицо белеет прямо напротив его лица. Такое юное и такое трогательно-прекрасное.
Но это не потому, что суккубка решила поговорить. И не потому, что она очарована, хотя искусно делает вид, что засмотрелась в алые глаза инквизитора.
Ей просто некуда бежать.
Позади нее стена, и на ней начертаны заклятья, которых она боится, как огня. Или чего там боятся суккубы.
Она загнана в угол, Тристан поймал ее, и она приложит все усилия, чтобы вывернуться из рук инквизиторов.
Ну же! Давай!
Вспори ее безупречную оболочку!
Тьма шептала, смеялась и бубнила что-то в уши, ласковыми девичьими голосами завлекала и соблазняла, обнимая Тристана за плечи.
Письмена на стене вспыхнули алым, опаляя жаром нежную кожу суккубки, и та придвинулась чуть ближе к Тристану, так близко, что они стояли почти обнявшись.
В ее красивых глазах отражалось лето и любовь. Воображение охотно дорисовывало на ее рыжей голове венок из чуть увядших от жары трав.
— А давайте, — ее голос испуганно дрогнул, — давайте убежим ото всех, Тристан? Только вы и я. Вы же можете оставить свою службу?.. Вы же хотите быть счастливым?
Ее ладони скользнули по его плечам, но прежде, чем она выпустила острые отравленные когти, нож Тристана взлетел и коварно ударил ее в живот.