Молодой, с широко раскрытыми глазами, улыбающийся. Он умер счастливым — хоть этим можно было утешиться.
Тристан глянул на него мельком, испытав жгучую досаду. Юноша был альбиносом, таким же, как сам Тристан, и погиб, разумеется, по ошибке.
— Гнилая колода, — выругался инквизитор, подопнув кусок какого-то хлама, из которого в разные стороны поползли тараканы и тошнотворные личинки. — Вижу, и мозг твой прогнил совершенно, если ты приняла этого человека за меня и решила, что со мной так легко справиться. Он ведь даже не сопротивлялся, так? могла бы догадаться и не убивать.
— Как отказаться то сладости погубить чью-то душу, — рассмеялась суккубка.
Инквизитор присел перед чудовищем, безо всякого почтения ухватил ее за редкие волосы и поднял к себе ее уродливое лицо. На миг их взгляды встретились, его — спокойный и почти безразличный, и ее — яростный, ненавидящий, — и она взвыла, скрежеща зубами так, что они крошились, не выдерживая ее ярости.
— Тщеславие, — протянул Тристан, брезгливо оттолкнув от себя суккубку и торопливо поднявшись. — Веруя в себя, надо не переставать верить и в противника. Не нужно недооценить врага.
— Точно подметил, блондинчик, — издевательски проскрипела старуха, подтягивая толстое рыхлое тело на руках. Кажется, ее ноги отказали давным-давно и просто не слушались ее, а вот руки, плечи были крепкими, массивными. Она, видимо, давно уже передвигалась с их помощью. Но это не делало ее менее опасной.
Тристан едва успел отпрыгнуть, когда старое чудовище, толкнувшись руками, вдруг прыгнуло вперед, разинув зубастую пасть, метя явно в ноги инквизитора. Но она промахнулась; и со всего размаха, разбивая в кровь лицо, она врезалась в пол так, что щепки в разные стороны полетели. Вместо лодыжки Тристана чудовище впилось острыми, торчащими вперед зубами в доски, кроша старое дерево.
— Вкусно? — издевательски поинтересовался Тристан, глядя, как разъяренное чудовище отплевывается от заноз, впившихся в ее язык.
— Я тебе кишки выпущу и на кулак их намотаю, щенок!
Старое чудовище, кое-как выплюнув щепки, забормотало какие-то заклятья, ее грязные обломанные когти шустро заскребли по полу, вычерчивая символы, тут же наливающиеся кровавым светом.
Тени в углах сгустились, застонали тоскливыми голосами, и оттуда на Тристана поползли, изломанные и измученные, грешники.