Тристан лишь кивнул головой, внешне оставаясь все таким же непоколебимым.
— Нет, не жаль. Так же не жаль, как и ей не жаль было обрывать чужую молодую жизнь за смешное количество денег.
— В этом мире все решают деньги, — огрызнулась герцогиня.
— Вот пусть и не жалуются теперь, что кто-то заплатил за их смерть чуточку больше, — сладеньким голоском ответил Тристан.
Герцогиня рассерженно фыркнула.
— Хорошо, — прошипела она. — Я заплачу вам, инквизитор. Много и щедро заплачу, если вы найдете виновного… видит Тьма, мне не по душе то, что происходит!
— Вот как? — делано вежливо удивился Тристан. — А мне показалось, что это в вашей черной природе. Убивать. Сеять зло.
— Не более чем в вашей, белоснежный Тристан Пилигрим! — прорычала герцогиня, разъяренная донельзя издевательствами и подколками Тристана. Он с усмешкой подумал, что, пожалуй, еще немного, и она засияет в темноте, раскалившись от злости докрасна. — Ваши руки по локоть в крови, в отличие от моих!
— По плечи, — поправил язвительный Тристан. — А то и по уши, мадам. Я, действительно, не задумывался об этом и не считал, сколько…
— Достаточно ваших шуточек! — перебила его герцогиня. — Я вас сюда позвала не для того, чтобы наслаждаться вашим остроумием. Вы нужны мне, чтобы пытать того, кого поймали с поличным. Это тоже не моя работа, — в голосе герцогини послышалась лютая издевка, — а полицейских. Но, как видите, я действую быстрее… вас.
«Так и тянет ее кинуть камень в мою сторону, — усмехнулся Тристан. — Что такого я сделал тебе, дамочка под вуалью? Мы знакомы? Наверняка да, иначе б она не прятала свое личико так тщательно. Снова какой-нибудь фанатичный труп, выбравшийся из могилы?»
— Вот тебе и оделся поприличнее, — пробормотал Тристан, поправляя свой шикарный шелковый галстук. — Пытать, мадам? Но вы снова что-то путаете. Я не палач, я инквизитор.
— Вы пытали людей, Тристан Пилигрим, младший Зимородок, — с нехорошим удовлетворением произнесла герцогиня. — Когда еще был жив ваш отец, король-Зимородок. Вы не вылезали из застенков, и яростнее вас палача не было.
Перед внутренним взором Тристана полыхнул огонь в жаровне, в ушах зазвенел дикий вопль жертвы, ноздрей коснулся смрад горелой человеческой плоти. Тристан непроизвольно облизнулся, чувствуя, как в висках бьется от недоброго, одержимого возбуждения кровь, и прищурился, чтобы блеск глаз не выдал его.