Алый демон взревел и бросился вперед, и навстречу ему бесстрашно рванул черный старый клинок.
Белые крылья распростерлись в благословении, слепящий свет окатил комнату, словно взрывная волна, и все было кончено в один миг.
Когда белый слепящий свет рассеялся, охающая и стенающая суккубка увидела своего верного слугу-демона мертвым. Он лежал на боку, глаза его стремительно гасли, а из груди все еще рвался рык, но уже слабо, как отдаленное эхо.
Черная кровь лилась рекой. Эсток инквизитора безошибочно ударил чудовище в сердце, и демон умер в броске, не успев сомкнуть свои когтистые лапы на спине Тристана.
— Теперь ты, — Тристан вытер лезвие платком, брезгливо стирая нечистую кровь. Он ступил ближе к суккубке, весьма неуважительно наступив каблуком на ее свободную кисть, и ведьма заголосила. Ее жуткие пальцы под ногой Тристана заскребли пол, и он прижал сильнее, чтоб она не могла и мизинцем двинуть.
— Больно, больно! — выла она.
— Врешь, не больно, — безжалостно ответил он. — Вот это больно.
Безжалостно размахнувшись, он всадил меч в позвоночник старой ведьмы, между лопаток, и та завыла не своим голосом. Ее глаза налились кровью и казалось, вот-вот выкатятся из орбит, а руки неожиданно обмякли и перестали скрести пол.
— Извини, но с твоими руками надо было что-то делать, — доверительно произнес инквизитор. – А то лезущие из преисподней демоны немного отвлекают от темы беседы.
— Ублюдок!..
— Королевский ублюдок, — поправил ее Тристан. — Это не новость. Об этом все знают. Итак, дорогая, нам надо поговорить. Ты сама виновата в том, что наш разговор проходит в таких неудобных для тебя условиях. Могла бы не пытаться меня обмануть.
Суккуб злобно пыхтела. Стараясь пошевелиться, она тревожила рану и принималась громко кричать, что сильно смахивало на спектакль. Кажется, суккубы даже страдают напоказ.
— Я заберу, — деловито продолжил Тристан, вырвав свой нож из пробитой кисти ведьмы. — Он мне еще пригодится. Да не ори ты так; сдается мне, кто-то уже угощал тебя таким ударом, иначе отчего б твои ноги не работали…
— Мучитель, — выдохнула суккубка. Слезы и пот струились по ее искаженному лицу. — Твоя душа чернее душ грешников!
— Пусть даже и так, — согласился хладнокровно Тристан. — Итак, красотка: четыре убийства. Четыре! В разных частях города, никак, казалось бы, не связанные между собой, если б не одно «но»: все убитые альбиносы. Не говори мне сейчас, что я слишком мнителен. Охота идет за мной, не так ли?