Поэтому межзвёздные перелёты выглядели как неторопливая прогулка
до конца зоны притяжения звезды, рывок через гиперпространство и
ещё одна неторопливая прогулка до точки назначения, причём пролёт
через систему мог длиться чуть ли не столько же, сколько и
гиперпространственный перелёт, а то и больше. Хотя некоторые
смельчаки хвастались, что пролетали через системы прямо в гипере, и
ничего им за это не было.
Капитан «Сегежи» был не из таких.
Так что я ходил по тесной каюте из угла в угол, поглядывая на
тикающий таймер и считая часы до прибытия. Связь в
гиперпространстве не работала, так что приказать Скрепке, чтобы она
включила мне видео или вывела на сетчатку какую-нибудь книгу, я не
мог. А общаться с искусственным идиотом — забава для совсем
отчаявшихся.
Немного поотжимался, но при искусственной гравитации в две трети
земной это оказалось слишком легко.
Пришлось ходить по каюте, раз за разом прокручивая в голове тот
эпизод с альянсовцем. Черножо… Чернокожий дипломат, осанкой и
выправкой больше похожий на разведчика, нежели на работника
посольства, запомнился мне очень хорошо. Подозреваю, что на всю
жизнь. Всё же это именно из-за него моя карьера пошла под откос.
Джон Хьюстон… Подозреваю, что это имя вымышленное, как и всё
остальное.
Зато мясистая чёрная рожа самая что ни на есть натуральная. И
эта ехидная ухмылка, когда он поливал наш доблестный флот отборной
грязью. Вот я и сорвался… Наговорил лишнего. Сам виноват, конечно,
но кто-то должен был поставить его на место. А вот то, что меня
никто даже не попытался поддержать… Несколько удручало.
Альянс Свободных Систем — ещё одно из нескольких десятков
звёздных государств, наши заклятые друзья. Мы с ними успели
несколько раз повоевать, помириться, потом повоевать снова и
помириться ещё раз, заключив договор о сотрудничестве и
взаимопомощи, но осадочек всё равно оставался. Друг друга мы, мягко
говоря, недолюбливали. И даже этот временный союз заключили только
перед лицом общей угрозы со стороны Сино-Индской Федерации.
И пусть по геополитике у меня стояло «отлично», я никогда не был
дипломатом, способным надменно и хладнокровно выслушивать прямые
оскорбления, чтобы потом парой ловких фраз поставить соперника на
место. Я мог хладнокровно стоять под обстрелом, но несправедливые
слова заставляли меня кипеть от гнева, и я ничего не мог с этим
поделать.