Голова от такой резкой смены цветовой
насыщенности закружилась.
— Воу-воу, подруга, ты в порядке? —
Сабина придержала меня, когда я качнулась в ее сторону.
— Думаю, пойду в общежитие, — сказала
я, разминая виски.
Смотреть на обесцвеченных подруг было
сложно. И жутко.
— Тебя проводить? — тут же начала
Джемма.
Мишель взяла меня под руку, тем самым
отвечая на вопрос Джеммы.
— Какая у тебя следующая лекция? Я
могу сделать конспект, — не сдавалась сестра Бретта.
Мишель подняла по моим плотно сжатым
губам, что я на пределе и меня нужно скорее увести подальше от
надоедливой Джеммы.
Ни Сабина, ни Мишель со мной не
остались, поспешив на занятия, но мне этого и не нужно было. В этот
раз возвращение «нормального» зрения затянулось. Я вошла в комнату,
как не в знакомую, тусклую и размытую, проглотила почти не запивая
таблетку, которую выписали в больнице, рухнула на кровать, закрыла
глаза и надела наушники. Спустя две песни Билли Айлиш я открыла
глаза и снова увидела привычную комнату.
Никогда не задумывалась, как много
цвет значит. Отнять всего одну краску, и вещь становится чужой.
Размыть границы, и ты начинаешь смотреть под другим углом, замечая
узоры, пропущенные ранее. Я посмотрела на баночки с таблетками.
Никто меня не предупреждал о таких последствиях. Мой прием был
назначен через неделю. Я уже хотела позвонить в больницу и
попросить записать меня раньше, но вспомнила об индюке Колме.
— Ничего не знаю, Триш Ливингстон, но
ты обязана с этим справиться сама! Не вынесу еще курс терапии с
этим напыщенным придурком.
Остаток дня я общалась с друзьями в
чате и разгребала долги по учебе. Я открыла переписку с мамой,
почему-то история наших сообщений сегодня отказывалась загружаться.
Я написала короткое сообщение, что выписалась, а в ответ получила
улыбающийся смайлик. Но сил удивляться больше не было. Я легла
пораньше спать с надеждой, что завтра все станет снова
нормальным.
Но странности не заканчивались. На
следующий день в дверях аудитории я столкнулась с Келли Бут. О ней
я знала лишь, что она поступила в один год со мной, пересекались
лишь на студенческих мероприятиях. Я даже не помню, чтобы лично с
ней общалась, но из-за своего громкого грудного голоса и мощной
внешности, которую она всегда пыталась запихнуть в узкую и короткую
одежду, невольно ее запомнила. Кстати, с учетом ее исходных данных,
я всегда честно признавала, что она поработала над своим стилем
неплохо. Короткая стрижка скрадывала массивный подбородок, а
излишне обтягивающая одежда делала ее фигуру больше спортивной, чем
просто широкой, ну, и добавляла женственности. Хотя я слышала, что
кто-то шутил, что она, возможно, гормонах для изменения пола. Ну
хорошо, возможно, этим кто-то были мы с Мишель и Сабиной. Не
суть.