Пробовали меня и помощником в лавке поставить, да толку немного.
Я бывало задумаюсь о своем, а тут кто-то что-нибудь спрашивает, а я
и не заметил. А мыслей у меня — ох сколько!
Вот, например, почему у луговых васильков летом белые звездочки
на стеблях светятся, а к осени пропадают? А если стебелек сорвать и
засушить, эти светящиеся точки не исчезают. Или кадыш лесной совсем
загадка! У него серебристые искорки и на стебле, и в цветках, даже
в корнях есть. Я сам проверял: совочком выкопал, корень почистил,
посмотрел, как искорки светятся. Причем всегда: хоть летом, хоть
осенью, хоть засуши его или истолки в пыль. Интересно ведь!
Матушка правда огорчается, когда я долго в задумчивости сижу.
Предлагала меня отправить какому-нибудь ремеслу поучиться. Еклавий
почти год у портного в подручных ходил, ещё и платили мы за эту
науку по два золотых в месяц. Это чтобы братец хорошо понимал,
какую ткань на какой костюм надобно и какие кружева годятся для
пожилых дам, а какие девицы носят.
Братья на мою задумчивость с некоторых пор нервно реагируют. Ну
а нечего было мне лягушек в ботинки подкидывать! Они тогда это
шуткой назвали. Потом-то оказалось, что мои шутки и фантазия более
хм... В общем, поболее. Еклавий и Середа вдвоём не успевали за
моими забавами уследить.
Но не подумайте, что я со зла. Всегда только в ответ. Вот,
например, подсунут мне травяной отвар не с медом, а с солью —
значит, следующие три дня у них вся еда пересолена. Как я это
проворачивал, не спрашивайте. Тут же не просто надо на кухню
прокрасться, чтобы в пирожок соли подсыпать, а еще и проследить,
чтобы этот «особенный» пирожок к батюшке не попал. Бывали и такие
преце... пренцид… э-э-э.... случаи.
Батюшка после со всей своей отеческой любовью мне её, любовь,
ремнем через одно место вбивал, приговаривая, что это обучение
такое.
Науку его я принимал всегда стоически, утешая себя мыслью, что
Еклавий, пока у портного в подмастерьях ходил, тоже немало розог на
своей шкуре испробовал. Утверждал, что ему такая наука впрок
пошла.
Середу, второго брата, батюшка специально мастеровому делу не
учил. Для него пригласили гувернантку из столицы. Впрочем, не
только для него. Все мы, дети купца Кирки, получали образование по
столичному образцу. Чистописание мадам Рума прививала каждому, не
делая поблажек ни по возрасту, ни по настроению. Еклавий ворчал,
Середа вздыхал, сестры жаловались маменьке на пальцы, испачканные
чернилами, и усталость. Только мне доставляло радость выводить
ровные буковки. Я всегда первым справлялся с заданием, а в
свободном месте рисовал цветы и травинки.