За окнами кружится, вертит шальная вьюга, летает по замку, руша хрустальный снег. Я здесь одна – и нет ни врага, ни друга, чтобы ускорить мне времени легкий бег; я здесь одна – в короне да в серебре, короля зимы наложница и супруга, и никто давно не слышит мой звонкий смех.
Королева – мой вечный титул, но подданных нет давно; вместо бриллиантов – нестоящее стекло, вся моя свита – льды и снега вокруг; здесь, в замке, я похоронена и сокрыта, сотни лет ни один не видел мое лицо.
Тысяча мертвых Каев – мое горестное наследство; ни один из них не смог мне выложить слово «вечность». Первый был аккуратен, тих, но за ним пришла та девчонка, Герда; второй был верен, но слишком нежен и человечен; третьего холод сгубил, убили нетающие снега.
Тысячи тысяч лет я покорно была одна; восседала на снежном троне, правила зимней, пустой страной, и ответом всегда мне была давящая тишина. Я хочу быть снова улыбчива, влюблена; я хочу, чтобы ты, лукавый и неземной, был моим – отныне и навсегда.
Я хочу, наконец, себя ощущать живой.
Я так долго тебя искала, исследовав этот край, побывав в иноземных странах, чужих пределах.
Подойди же, мой тысяча первый Кай.
Поприветствуй свою хрустальную Королеву.
Любовь говорит на особом своём наречии,
Машет ручкой, улыбается мне при встрече, и
Как-то по-особому обнимается,
Утыкается влажным носом в мои же плечи.
Я шепчу ей о горечи и о горести,
Я твержу ей о разуме, чести, совести,
А она лишь смеётся да мне в темноте подмигивает:
«Конец есть, Geliebter, отныне у каждой повести».
Лет через десять, на пригородном вокзале мы
Встретимся, улыбнёмся, уже случайные,
Попробуем разговаривать, как в начале, но
Оба застынем в неловком своём молчании.
_
И разойдёмся.