– Нельзя, конечно. Но в жизни встречается всякое.
– Выходит, если я кому-то не понравлюсь, меня тоже могут прогнать?
– Что ты, Оленька, у нас семья. И каждый, кто рядом с тобой, не позволит никому тебя обидеть: ни я, ни папа, ни Вова.
– И Вова?
– Обязательно.
– Тогда я спокойна. Вова – мой брат и лучший друг.
Познавая с каждым прожитым днем все больше, я подходила с различными вопросами к родителям:
– Мама, ты говорила, что детей находят в капусте, а папа сказал, что их приносит аист. А вот мама Лиды сказала, будто проглотила зернышко, а оно встретилось с яичком. Они стали дружить. И от этого получился плод, который вырос и стал Лидой. Дети что, по-разному получаются?
Отец отфутболивал меня к матери, та к отцу. Оба ссылались на нехватку времени. Понятно, они уставали на работе, и домашние дела отнимали у них много времени и сил. Но в глубине души чувствовала обиду на их невнимание.
Я как-то слышала разговор за забором у соседей:
– Если хотите добиться уважения от ребенка, сначала сами начните его уважать, понимать и поддерживать, – говорила учительница матери троих детей тете Ане.
– Да мы стараемся помогать детям во всем. Они у нас ни в чем не нуждаются.
– Потакать – не значит поддерживать. Будьте ближе к ним. Тогда вам будет всегда известно, где они, чем занимаются. И нужна ли им помощь.
Когда родители отмахивались от меня, я бежала на соседнюю улицу к бабушке Тане и мамашке. Они всегда были моими советчиками и рассказчиками. И отвечали на любые вопросы. От них я получала любовь, тепло и ласку. Здесь меня лечили, парили ноги, отправляли в пионерские лагеря и на праздничные мероприятия.
Воспитывали родители нас в строгости. Если кто-то из нас провинится, – в сарае стоял полный мешок с горохом. Отец кричал:
– Марш за горохом! И на колени!
Мы понуро шли в сторону сарая. Потом насыпали на пол горох. И становились коленями на него. Было больно и обидно. Чтобы облегчить свои страдания, мы ерзали коленями по полу, стараясь выкатить из – под них зерна. Если эту хитрость замечал отец, он говорил назидательным тоном:
– А за это будешь наказан до утра.
Мы просили:
– Больше не будем. Простите нас!
Отец отворачивался:
– Не слышу раскаяния в голосе. Стойте, пока не поймете глубину своего проступка.
Но понимание не приходило, появлялась злость на отца.