» нас не сметут с теллура…
Поэзия, неопределимая до конца, как сама Жизнь. Литературное бессмертие, противостоящее локальному феномену – земной кончине:
Но успевает Смерть – проворная старуха,
Калёным сургучом нам запечатать рты. — «Тсс…»
Литературность. Красота. Все вместе взятое – О. Киевская. Жизнь берется в стихах Киевской в миг ее наивысшего напряжения, миг счастья, в момент страсти, экстатического, наивысшего подъема, многие ее стихотворения – пружина. А вся поэзия – это всегда преодоление земного притяжения, это всегда взлет, разбег, рывок – подняться с наглаженной и заезженной колеи и заглянуть запредельно туда, где стихия полета:
…И грежу я, смежив ресницы,
Как на излете, на весу,
Клюют рожденную росу
Изнемогающие птицы. – «Над влажным веером фонтана…»
Первозданная движущая сила Киевской – личное интеллектуальное самоутверждение, личная внутренняя свобода и в дальнем развитии как вызов судьбе, выплата дани Творцу (как вам сходство с образами лермонтовских Демона и Печорина!?).
Да разве можно не любить стихов?
Быть равнодушным к слову огневому?
Я буду ждать хоть тысячу веков.
Когда шепнете с горечью другому:
«Как жаль, что вы не любите стихов».
– «Как жаль, что вы не любите стихов
Она при этом хочет, чтобы ее любили, ей покровительствовали, с ней дружили, а отказ в этом для нее принципиально не приемлем:
Отказываюсь жить без ощущенья счастья,
При таящих свечах на картах ворожить,
Без вашего тепла, без вашего участья,
Без вашего «люблю» – отказываюсь жить. – «Отказываюсь петь…»
Главное таинство подлинного таланта:
– охватывать окружающий мир во всей бездне падений и взлетов, не опускаться на дно Вселенского подвала, чтобы видеть жизнь лишь в темноте, не замыкаться на одной теме или одной эмоции собственной души.
– Не каменеть сфинксом, используя один и тот же реестр слов, образов, метафор, а всегда расти, идти вперёд – в новые области бытия и быта, иные предметы и вещи просвечивать неугасимым вожделением.
– Не бояться измениться, быть готовым как Диоген жить в глиняной бочке, радоваться как Демокрит, печалиться как Демосфен, по—дантенскому грустить, проходя вместе с Вергилием «круги ада» и, как Тию (орфическое имя Таис Афинской) призвать А. Македонского предать огню дворец Ксеркса, убедив полководца, что из всех дел, совершенных Александром в Азии именно этот смелый поступок будет самым прекрасным; плакать как А. Македонский, узнав, что есть еще не открытые миры.