Вернулся Шпагин спустя минуту, со странной формы оружием в
руках.
— Это моя личная разработка, — произнёс Георгий Семёнович. —
Пистолет-пулемёт под патрон 6×40 миллиметров. Свободный затвор,
длина ствола 300 миллиметров, с дульным тормозом моей разработки,
техническая скорострельность — 350 выстрелов в минуту, масса — 4,3
килограмма. Предусмотрены коробчатые магазины моей разработки, на
30 и 50 патронов. Также есть возможность установки оптического
прицела и штыка.
— Впечатляет, — сказал на это Немиров. — Позже протестируем вашу
разработку вместе с остальными образцами.
— Товарищ Таубин! — позвал Дегтярёв.
Яков Григорьевич подошёл к столу, на котором стоял его образец,
накрытый брезентом.
— Автоматический гранатомёт, — произнёс он и сорвал брезент
эффектным движением руки.
Взору Немирова предстало нечто, похожее на дальнего родственника
АГС-17. Гранату-то разработали давно — 40×40 миллиметров, с богатой
номенклатурой боевых частей, но разработать гранату — это одно, а
вот создать автоматический гранатомёт для неё — это уже совсем
другое…
В Туле мучаются уже больше 15 лет и дело не в том, что это
конструкторы какие-то не те, а в том, что задача непосильная.
Дегтярёв слал доклады, что у Таубина успехи, но Аркадий,
являющийся прожжённым реалистом, всякий раз перепроверял их и
убеждался, что об успехах говорить рано. Обязательно ведь вылезает
какая-нибудь ерунда, пьющая конструкторам кровь — так и получалось
всякий раз.
— На вооружение его вряд ли примут, — сразу предупредил Таубин.
— Однако, хотелось бы обратить ваше внимание на эволюцию в данном
типе вооружения. Первое и самое главное — он стреляет…
— М-м-м, — неопределённо протянул Аркадий.
— … в автоматическом режиме, — закончил мысль Яков Григорьевич.
— Правда, надёжность всё ещё оставляет желать лучшего. И масса
совершенно не вписывается в техзадание от ГАУ.
У ТОЗ был один рабочий гранатомёт, весивший 93 килограмма — ГАУ
сочло, что лучше дать красноармейцам один МР-82, что будет гораздо
эффективнее…
— Мне удалось снизить массу гранатомёта до 63 килограмм, —
продолжил Таубин. — Но дальше начинаются проблемы больше из
сопромата, нежели из конструкторского дела.
— Какова наработка на отказ? — спросил Аркадий.
— Двадцать-тридцать выстрелов, — ответил Таубин. — А затем
начинается неопределённость.