— Сколько надо?
Штурм опорника начался спустя полтора часа.
Штурмовики подошли к нему с двух улиц — с улицы Аламин и Марино,
причём с последней подходить было максимально сложно, по причине
того, что это «ничья земля».
Устранение пулемётчика на колокольне стало сигналом для
массированного обстрела опорника дымовыми шашками. Когда завеса
встала, травя фалангистов удушливым дымом, взвод Говорова пошёл в
атаку и сразу же навязал им ближний бой.
Началась оглушительная перестрелка, но Иван отметил, что
прекратились характерные хлопки — 81-миллиметровые миномёты
прекратили стрельбу, а это значит, что группа на улице Марино уже
вступила в бой.
Когда штурмовая группа Говорова достигла собора, началась
кульминация — на несколько десятков секунд интенсивность стрельбы
резко возросла, а затем столь же резко снизилась, по причине того,
что был взят «перерыв» на гранаты.
После длинной серии хлопков штурмовики ворвались в задымленный
собор.
Преодолев паперть, или как это называлось у католиков, Говоров
ворвался в притвор, в котором всё уже было кончено, но в дальней
части, где в православных церквях обычно находится храм, возникали
яркие вспышки, сопровождаемые ружейным и автоматным грохотом.
Остро вспыхнула боль в груди, Говоров рухнул на пол, после чего
сразу же отполз за массивную скамью и ощупал место ранения.
При движении левой руки сразу же заболело в груди, а значит,
что-то сломано — это как минимум.
Судя по удаляющимся звукам, храмовая перестрелка продлилась
недолго и переросла в алтарную. А затем всё стихло.
Ивана нашёл санинструктор.
— Живой? — спросил он.
— Похоже на то, — ответил Говоров. — Что-то сломало пулей —
рукой шевелить больно.
— Ничё-ничё, — улыбнулся санинструктор. — Сейчас вытащим тебя на
свет и посмотрим, что тебе сломало…
Примечания:
1 — О реорганизационных действиях РККА накануне Великой
Отечественной — в эфире рубрика «Red, зачем ты мне всё это
рассказываешь?!» — в то время было очень сложно получать актуальную
информацию с зарубежных полей сражений, поэтому если что-то
происходило, скажем, во Франции, например, её форменный разгром
Вермахтом, то в СССР приходили очень обрывочные сведения, за
достоверность которых никто не ручался. Именно поэтому реакцией на
то, что Вермахт широко применяет танковые корпуса, стало
немедленное увеличение количества танковых корпусов в РККА. Правда,
информация оказалась недостоверной, не в том, что немцы применяют
танковые корпуса, а в том, что у них понимается под «танковым
корпусом». У них танков в этих подразделениях было сравнительно
мало, а больше панцергренадеров, о которых расскажу в другой раз.
Но, помимо этого, была другая проблема — танкистов-то быстро
собрать можно, если постараться, танки для них произвести, с
напряжением сил, тоже можно, но никак нельзя сделать то же самое с
инфраструктурой и обеспечением этих танковых корпусов. А задача
была поставлена. Но и это ещё, если сравнивать с тем, что было
помимо этого, ерунда. Резкое наращивание численности Красной Армии,
с 96 стрелковых дивизий к началу 1939 года до 198 стрелковых
дивизий к лету 1941 года, привело к тому, что наметилась острая
нехватка офицерского состава — квалифицированный командующий состав
родить на пустом месте, быстро, тоже нельзя. Наиболее острой
проблемой был младший командующий состав — в РККА некоторые
сержантские функции были возложены на офицеров, командующих
подразделениями вплоть до взвода. Прохладные истории о том, что
сталинские чистки обезглавили РККА и сделали её неготовой к войне —
это забавно, если помнить, что проблема была создана ещё в 1939
году, но не чистками, а расширением армии. А армию расширять было
нужно, потому что противник делал то же самое, причём более
успешно. В общем, добавь эти чистки, убери их — общая картина
изменится несильно. Я не говорю, что это хорошо, но я говорю, что
влияние этих чисток слишком переоценивают. Проблемы имели другой
характер, более глубокий — Сталин, ещё в начале 30-х годов, должен
был выбирать, либо большая армия, непонятно на какие шиши и
непонятно с какими перспективами, либо индустриализация, тоже
непонятно на какие шиши, но зато понятно с какими перспективами.
Выбрал он индустриализацию и не прогадал. Мы, конечно, с нашим-то
послезнанием, можем ругать Сталина и советских генералов на тему
того, что надо было сразу верно оценивать возможности противника,
заранее готовиться к совершенно новой войне, только вот беда — без
послезнания всё происходящее относится к категории
непредсказуемого.