— У вас было время, чтобы сделать П-14 максимально гибкой во
всех ипостасях, — покачал головой Аркадий. — Я понимаю, что вы не
знали, что разрабатывали, это был уникальный опыт, но зато теперь у
вас есть очередной шанс с платформой П-20.
— Шанс-то шанс, но сначала нужно обработать гору рапортов,
поступающих с фронтов… — произнёс Семён Александрович. — Мы
проделываем фундаментальную работу — столь же трепетное отношение к
боевым повреждениям техники я видел только у Военно-морского
флота…
А всё дело в фотоотчётах, поступающих из Испании — к ним
прилагаются подробные рапорты, в которых описываются обстоятельства
получения бронетехникой конкретного повреждения.
— Правильная интерпретация — залог успешного анализа, —
усмехнулся Аркадий. — Данные у вас имеются, а это значит, что дело
за малым — обработать и осмыслить.
*3 октября 1935
года*
— Проклятый лягушатник… — процедил Адольф.
Причина для негодования у него была — Альбер Лебрен, президент
Франции, выступил с осуждением Германского рейха, точнее, его плана
присоединения Австрии.
Франция, несмотря на некоторое потепление отношений с Германией,
что стало возможно благодаря усилиям Адольфа, всё ещё не доверяет
ей, так как опасается её чрезмерного усиления. Присоединение
Австрии — это, наверное, слишком агрессивное расширение, поэтому
Лебрен осуждает саму идею и обвиняет Адольфа в захватнических
намерениях.
Говорил это Лебрен на заседании Совета Лиги наций, но, к
счастью, его не поддержали Невилл Чемберлен, Ёсукэ Мацуока, а также
Бенито Муссолини.
Последний — тоже не очень выгодный для Адольфа человек. У
Муссолини свои интересы на тему Австрии, были, пока был жив
Энгельберт Дольфус, но теперь итальянец не знает, что и думать —
его план заключался в поддержании австрийских фашистов, чтобы в
мировом фашизме был баланс. Муссолини видит это, как международный
союз фашистских режимов, что противоречит видению Адольфа.
Присоединение Австрии не за горами — Чемберлен не видит в этом
никаких проблем, он говорит во всеуслышание, что Адольфу этого
будет достаточно и в Европе, наконец-то, установится мир без
противоречий…
— Мой фюрер, что мы скажем народу о происходящем в Испании? —
спросил Йозеф Геббельс, рейхсминистр народного просвещения и
пропаганды Германского рейха.
— А почему мы должны что-то говорить? — нахмурил брови Адольф. —
Ничего критического ещё не произошло — это всё провалы Фаланги, а
не наши.