Мы с Коростылевым расположились на моем столе, заварили чай, порезали колбасу. Эмиль бережно вынул первый лист, полюбовался на него и вставил второй.
– Эмиль! – позвал я его.
– Что?! – вздрогнул он, точно впервые увидел меня за утро.
– Иди пить чай.
Эмиль очнулся и встал из-за стола. Поздоровавшись с Коростылевым, он присоединился к нам. Мы задумчиво поглощали еду и прихлебывали из кружек обжигающий чай.
– Марина беременна, – выпалил я. Реакции не последовало. Очевидно, этот вопрос никого из присутствующих не заинтересовал. Не только пожилого академика, у которого, вроде, не было семьи, но и Эмиля, имеющего жену и двух малолетних детей. Я продолжил: – А я как-то не хочу.
«Собеседники» опять промолчали.
– Я не готов нести ответственность за ребенка всю свою жизнь, – продолжил я, чувствуя, что мои слова прозвучали кощунственно. – То есть, я не хочу никакого ребенка.
– Типичные мысли, – наконец «включился» Эмиль. – У меня в первый раз так тоже было. Пройдет потом.
– Я утром поэтому из дома и вылетел, чтобы с Мариной не объясняться.
– Никита, это здорово! – с воодушевлением «проснулся» и Коростылев. Но у меня создалось ощущение, что у Коростылева все было здорово: появление ребенка, неудачный опыт в лаборатории, утренний чай, неожиданный гость. Казалось, что Коростылев просто по-другому не умеет реагировать на внешние события. – Продолжение! Что может быть лучше?
– Конец, – мрачно закончил я и пожалел о том, что рассказал. Все-таки некоторые размышления нужно оставлять при себе, чтобы не выглядеть «нечеловеком» в глазах людей.
– Родители обрадуются внуку или внучке, – радостно продолжил Коростылев.
– У меня, – я стал поспешно убирать со стола. – Нет родителей.
– Давно? – академик как будто обрадовался.
– Давно, – буркнул я. – Будто ты, Коростылев, не знаешь, что я один? Или у тебя склероз?
– А другие родственники остались? – живо поинтересовался Коростылев. – Сестра, брат? Дядя? Тетя?
– Нет! – я собрал кружки со стола и понес их в раковину. Включил воду и стал интенсивно тереть их тряпкой. – Что ты ко мне пристал?!
– Ничего, – сказал Эмиль. – Он себе сам теперь родственников наделает.
Коростылев откашлялся, взглянул на наручные часы и, поблагодарив за угощение, ушел.
Эмиль настороженно взглянул на меня.
– Родители обрадуются!!! – повысил я голос. – Можно подумать, что все родители детям радуются!