А
что, такие себе «болевые точки времени». Почему-то вспомнился
банан, приклеенный скотчем к стене неким итальянским художником, и
который на аукционе Sotheby's был продан за более, чем шесть
миллионов долларов. Думаю, этот арт-объект можно было бы загнать за
все девять. Маурицио Каттелан рыдал бы от зависти.
Пока я с глубокомысленным видом рассматривал
инсталляцию и размышлял, что в данном случае имел в виду художник:
преодоление комплекса исторической вины или же что другое, – одна
из дверей раскрылась и оттуда вышел небритый мужик. Хмуро кивнув
мне и обдав выхлопом перегара, он недрогнувшей рукой снял один из
арт-объектов. Совершив этот акт вандализма, он направился с ним
прямиком в сортир.
Оттуда сразу же послышались характерные
звуки.
Мда.
Вот так и разрушаются стереотипы об
искусстве.
Мне оставалось вернуться в комнату: на кухне
и в коридоре делать было нечего.
Остро захотелось есть. Я поискал в комнате
холодильник и, к моему несомненному удовольствию, обнаружил его
между шкафом и стеной. Вот и замечательно.
В
нём нашлись и продукты: полбутылки кефира, начатая пачка сливочного
масла и кастрюлька с гречневой кашей. Морозилка оказалась
девственно пуста. Негусто, но тем не менее от голода прямо сейчас я
не умру.
На
холодильнике стояла белая эмалированная хлебница с отбитой ручкой.
В ней я нашёл хлеб. Почти четверть буханки белого хлеба. Чуть
подсохшую, но есть можно.
Каша представляла собой слипшийся комок с
сизоватым оттенком. Кто знает, когда Муля её варил. Да и непонятно,
как он её варил. Поэтому каша мной была категорически отвергнута. С
кефиром та же ситуация. Не хотелось вносить изменения в
концептуальную инсталляцию со стульчаками на стене, если кефир
просрочен.
Поэтому я поступил просто: намазал кусок
хлеба маслом и сел за стол. Чаю у меня не было, но решил пока так,
заморить червячка всухомятку. Идти на кухню совершенно не хотелось,
чтобы не конфликтовать с той бабой из-за умывальника.
Голова шла кругом, и я жадно набросился на
еду.
Вдруг в дверь постучали, так, что я чуть
хлебом не подавился (нет, есть хлеб с маслом и без чая – так себе
вариант).
–
Да-да? – обречённо сказал я, попытавшись быстро
прожевать.
Дверь рывком распахнулась и в комнату
впорхнула хрупкая девушка в халате-кимоно китайского
шелка.
Когда она приблизилась, я увидел, что это
вовсе не девушка, ей как минимум лет шестьдесят. А халат очень
старый, прямо даже ветхий. Тем не менее девушка, а точнее женщина,
с немыслимой для её возраста грацией присела на стул напротив.
Голову она держала высоко, а осанка её была воистину
королевской.